Юля Токтаева - Представление должно продолжаться

Здесь занялись тем же. Hо денег, понятно, в столице можно было больше урвать. А постепенно стали мы, что называется, "крышей". Крепкие отчаянные парни, все боксеры-разрядники... Услуги наши были очень нужны некоторым людям. Предприятие ширилось... Потом, после путча, стал развиваться рэкетирский бизнес... Я тогда уже стоял во главе организации. И со мной ещё один... человек. Так вот, одному бизнесмену потребовались услуги "крыши". Он обратился к нам. Товарищ этот поставлял импортные дешёвые вина - тогда ещё все это было в диковинку... Клеил он этикетки, конечно, не совсем те, что соответствовали содержимому... и так получилось, что мы с ним прокололись. Его замели. Он заложил всех, кого знал. Знал он немногих, и меня среди них не было. Hо вот тот человек, который был вторым после меня, попал на пять лет. Я не смог его вытащить, но, если уж честно, то и не особенно старался. Всё бы ничего, но надо знать характер Паши... Может, у него дурная наследственность, может, он просто шизик, но скорее всего и то и другое. Только более жестокого человека я в жизни больше не видел. Он если начинал бить, что-то у него в мозгах делалось, и он не мог уже остановиться. Он просто отморозок. Хотя по виду этого не скажешь - такой интеллигентный, вежливый, со своими только не церемонился, а на людях... Крышу у него срывает только в драке. Адреналин, или ещё что... Он всегда был очень нервным, чуть что не по нему - берегись. Короче, мне передали, что он собрался меня прикончить, когда выйдет. Выкрикнул это в зале суда, хотя меня там не было.

И вот пять лет кончаются. Он скоро должен выйти. И он ничего не забыл, я думаю.

Я бы... Я бы, конечно, мог его заказать. Он об этом тоже знает. Он бы за ворота тюремные не успел выйти, как его- хлоп!.. Hо тогда я стопроцентно сяду. Тут доказывать будет нечего, да и он, скорее всего, оставил какуюнибудь записочку на случай своей смерти, где заложил не только меня, но и всех. Если он убьёт меня, то я тоже не дурак. Он должен понимать, что лёгкой жизни этим не наживёт. Кроме того, я готов откупиться... Видишь, Андрюха, по логике вещей он не должен меня грохнуть.

Hо Паша - псих. Ему по фигу логика. В тюрьме, я думаю, он здоровье не поправил. Так что я теперь с каждым днём всё больше боюсь. Понимаешь, Андрей?

- Вы правы, - сказал Андрей, - можно было и не рассказывать мне ничего. Hо я всё сделаю, не волнуйтесь.

Пётр Сергеевич посмотрел на него ещё раз и очень внимательно. Потом попытался улыбнуться и положил руку парню на плечо.

- Иногда мне кажется, что ты читаешь мои мысли. А я твои мог бы прочесть. Видишь, Андрей... Теперь-то я занимаюсь только законным бизнесом, и уже несколько лет. Hо ко мне всё ещё обращаются... Приходится людей обижать. А обиженные люди - опасные люди...

- С ней ничего не случится, - сказал Андрей, - я обещаю вам.

Hа следующее утро они собирались в аэропорт за Милой. Девушка прилетала из Стокгольма, где с успехом шли три её мюзикла: "Сказание о кузнеце Велунде", "Вещий Олег и волхв", "Слепая колдунья". Тот первый, придуманный наспех спектакль Мила так и не поставила. Отец преувеличивал, говоря о том, что не видел дочь два года. Hа самом деле он несколько раз летал в Стокгольм и видел все её спектакли. И Андрея с собой брал. Андрей не показывал своих чувств, зато Пётр Сергеевич на всех трёх спектаклях откровенно плакал, хотя это было вовсе на него не похоже.

Все три мюзикла поражали размахом, мощью и удивительной непередаваемой атмосферой. Из ребят, прибывших с Милой, на первые роли удалось пробиться только Маринке и Веронике. Остальные играли славян, но не главные роли. Большинство актёров были скандинавами, но музыку почти всю написали Виктор, Кирилл и Диана, а сценарий Эдик писал в соавторстве с самим Бьорном Вильссоном. В спектакле было много акапельного пения. Мила долго слушала, как поют "викинги", морщилась про себя, а потом попросила спеть без музыки. Так "ничего не понимающая в музыке" девушка сделала открытие. В спектакле хор викингов буквально сминал зал, заставлял дрожать стены. Зрителям хотелось плакать - они и плакали. Мелодии русских затрагивали в душах шведов самые певучие струны. Миле больше всего нравились нежная арфа и флейта, может быть оттого, что Диана создавала из этих инструментов такое, что душа, казалось, вылетит из тела и отправится в свободный полет. Hо главная заслуга была в сценарии. Зрители рыдали над судьбами героев. Из зала выходили опустошенными, с удивительной лёгкостью на сердце, словно очистившись от скверны. Мила была счастлива. Она поверила, наконец, что она - на самом деле талантливый режиссёр. Шведы готовы были носить русских на руках. Они восхищались Милой, которая поставила три больших и сложных спектакля с исключительной быстротой. Hо больше всего изумлений вызывала Диана. "Как чернокожей девушке удалось создать такую музыку?" - спрашивали они. Дана смеялась и отвечала, что это скалы вокруг фиордов поют, а она подслушивает. "Вы к ним привыкли, - говорила девушка, - относитесь к ним, как с самым обычным вещам. А я их слушаю..." Уязвленные в самое сердце скандинавы замолкали.