Макс Брэнд: Долина Счастья

— Так держать!

Тут дверь салуна широко распахнулась, и в комнату стремительно влетел Дэнни Грин.

— Эй, слушайте! — окликнул мальчишка, тяжело дыша. — Призрак перехитрил шерифа и въехал в город с другой стороны и… он… сейчас будет здесь! Он уже всего в квартале отсюда!

Хоть Лэрри Фелан и был готов к поединку, но это объявление застало его врасплох, и он почувствовал себя охотником, неожиданно нос к носу столкнувшимся с разъяренным медведем. Иными словами, ему вдруг очень захотелось развернуться и убежать.

Но он тут же взял себя в руки. К тому же выпитое виски тоже услужливо напоминало о себе, обволакивая его разум розовым облачком смятения и с каждым ударом сердца разливаясь приятным теплом по всем жилам.

Он рассмеялся и смело огляделся по сторонам, в то время, как снаружи донесся перестук копыт — лошадь рысью пронеслась по улице и остановилась перед салуном. И тут Фелан заметил, что собравшаяся было вокруг него толпа инстинктивно подалась назад и расступилась, а яркий хмельной румянец постепенно исчезал с лиц недавних приятелей. В обращенных на него взглядах не было ни жалости, ни поддержки; они глядели на него с нескрываемым любопытством, как обычно смотрят на профессионального боксера перед решающим поединком.

Ему это совершенно не понравилось. Напускная бравада начинала как-то сама собой улетучиваться, и тогда ему пришлось взяться за обрез и держать его наготове, чтобы таким образом придать себе хоть немного уверенности. Вслух же он громко сказал:

— Вот увидите. Я пристрелю его, как собаку, и вышибу ему мозги!

Если неустанно что-либо внушать себе, то это тоже придает силы. Фелан продолжал уговаривать сам себя, в то время, как на веранде раздались торопливые шаги.

Он слышал, как с улицы кто-то окликнул приезжего:

— Эй, молодой человек, похоже, ваша дорога была дальней и пыльной!

— Да уж, — отозвался на удивление спокойный и приятный баритон, никак не верилось, что это голос Джима Фэнтома. — Чего-чего, а уж запылился я основательно. Послушай, приятель, может быть зайдешь и составишь мне компанию? Ненавижу пить в одиночестве.

— Благодарствую, — ответил невидимый собеседник, и теперь уже не оставалось никаких сомнений, что это был все тот же самый ясноглазый старик. — Но вынужден отказаться. Я свое уже отпил. К тому же там и без меня полно народу.

— Что, уже молятся? — хохотнул в ответ Джим Фэнтом.

И Лэрри Фелан внезапно осознал, что в салуне Бертрама воцарилась гробовая тишина, не нарушаемая ни шепотом, ни шорохом, ни звоном стаканов. Стремительная дробь шагов прокатилась по веранде, дверь настежь распахнулась, и на пороге возник Джим Фэнтом.

Его было невозможно узнать! Из дома он уехал восемнадцатилетним юношей, а вернулся обратно двадцатитрехлетним, но уже умудренным жизнью мужчиной. Лицо его осунулось и казалось теперь несколько вытянутым. Волосы у висков тронула ранняя седина, отчего он выглядел лет на тридцать пять по меньшей мере; и теперь в облике его осталось лишь две черты, напоминавшие о мальчишке, не по своей воле несколько лет назад покинувшем родные края — узкий нос с изящными ноздрями и чуть заметной горбинкой и глаза небесно-голубого цвета. Взгляд их казался ещё пронзительней и голубее — возможно, из-за бледности лица и седины на висках.

С юным Джимом Фэнтомом что-то произошло. Он прошел сквозь огонь и получил ту закалку, что превращает железо в сталь, делая металл ещё прочнее и в то же время более гибким. И тут Лэрри Фелану вспомнился один эпизод из его жизни. Как-то раз во время поездки в Денвер, он забрел в музей, где в витрине был выставлен изящный клинок, поверхность которого была покрыта странными голубоватыми разводами.

Рядом находилась табличка, гласившая следующее:

«Дамасская сталь. Секрет изготовления этой отменной стали утрачен. Острие столь тонко, что разрезает шелковую ткань, не выдернув ни единой нити; в то же время клинок пробивает самую прочную броню и при этом не затупляется. Секрет этого сплава восточные оружейники унесли с собой в могилу.»

Теперь Лэрри Фелан вспомнил эту надпись, и у него возникло ощущение, как будто секрет был обретен вновь. Он нервно провел языком по пересохшим губам.

Весь этот рой мыслей вихрем пронесся у него в голове всего за какую-то долю секунды, пока вошедший задержался на пороге, окидывая взглядом собравшихся — и не просто глядел по сторонам, а вглядывался в лицо каждого из присутствующих, как будто соизмеряя свои силы.