Макс Брэнд: Долина Счастья

— Постой, — сказал горбун. — А что, если я покажу тебе дорогу в долину, поехав по которой, ты сможешь сэкономить целых десять часов?

— Десять часов?

— Ну да, путь через горы, которым ездил Луис Кендал. Скорее всего, это были потайные тропы, о существовании которых не знал больше никто. А так он точно доберется обратно гораздо раньше тебя — на десять часов!

— О, Господи! — охнул Джим Фэнтом.

— Но поехали со мной, и думаю, что смогу это исправить. К тому же Кендал не знает, что мы едем за ним!

— Помоги мне наверстать эти десять часов, — сказал Фэнтом, — и буду обязан тебе всей своей жизнью!

Целых десять часов!

— Тогда лови тех двух лошадей Куэя, — распорядился горбун. — Ему они больше все равно уже не понадобятся. Он сейчас восседает верхом на белом коне, который, полагаю, уже прибыл к месту назначения. Этот конь не бывает в стойле, и всякий раз в его седле сидит новый всадник. Но ему неведома усталость.

Он снова злорадно усмехнулся, но Фэнтом тем временем уже снимал путы с ног коней, принадлежавших покойному, и пропустил мимо ушей последние слова собеседника.

Они без промедления пустились в путь, прихватив с собой двух запасных лошадей, и, миновав заросли, выехали на холмистую равнину, расстилавшуюся за лесом стройных тополей, направились в сторону возвышавшихся перед ними гор.

Юноша исподволь разглядывал горбуна. Очевидно тот не был привычен проводить по многу часов к ряду в седле. Он постоянно ерзал, съезжая, то на одну, то на другую сторону, безуспешно пытаясь устроиться в нем поудобнее.

Однако за всю дорогу Фэнтом не услышал от него ни слова жалобы. Сам юноша, хоть и был опытным наездником, теперь едва держался в седле от усталости, его тело онемело и налилось свинцовой тяжестью, и временами подумывал о том, что его попутчик до сих пор не свалился с лошади лишь по чистой случайности. Но, похоже, сдаваться горбун не собирался. Он покачивался в седле, то и дело хватаясь обеими руками за луку, в агонии запрокидывая голову, но ни разу не проронив ни слова.

Всю ночь напролет они ехали еле различимой на земле тропой, проложенной напрямую через высокогорье, ещё затемно остановились у края долины и посмотрев на небо увидели, что, как говорят персы, в чашу ночи упал первый камень рассвета.

Зарево рассвета быстро разливалось по небу, озаряя вершины восточных гор. Не теряя времени, всадники устремились вниз по тропе, пересекающей склон холма, и их взорам открывалась панорама простирающейся внизу долины. Водная гладь озера и реки постепенно розовела, и на поверхности воды играли серебряные и золотистые блики. Издалека этот пейзаж казался нарисованным на холсте, и можно было подумать, что какой-нибудь шаловливый ребенок мазнул по нему рукой, перепачканной сажей, ибо там, где раньше стояли дома, теперь темнели маленькие черные пятна, над которыми кое-где все ещё витали тоненькие струйки дыма, словно острые, белые пики стоявшие в холодном воздухе тихого утра. Всадники отчаянно пришпоривали коней, спеша поскорее спуститься в долину.

За ночь им приходилось трижды менять коней, и у самого края долины они переседлали их в последний раз, оставляя коней Куэя на лесной опушке, и во весь опор устремляясь вниз, к подножию склона. Конь горбуна спотыкался от усталости, но Чернец был ещё полон сил и бодро летел вперед с высоко поднятой головой.

— Подарок врага, — задумчиво сказал Фэнтом, хотя не собирался говорить вслух ничего подобного.

Горбун обратил к нему лицо, на котором в лучах рассвета стало заметно выражение смертельной усталости. Его губы были плотно сжаты, и теперь они растянулись в многозначительной ухмылке.

— Покойного врага! — заметил он.

— Что?! — воскликнул Фэнтом, мгновенно отрешаясь от собственным раздумий.

— Ты же говорил о коне?

— Да.

— Крюгер в тюрьме. И если хочешь знать, его скорого повесят.

— Крюгер в тюрьме?!

— В тюрьме. Когда он свалился с лошади, то проломил себе череп. Этот слюнтяй решил, что умирает и признался, что это он убил Лэрри Фелана.

— Боже милосердный, — воскликнул Фэнтом, — так, значит, я теперь снова стал свободным человеком?

— Свободным, — ответил горбун, — как и любой из нас, кому приходится постоянно быть начеку и задумываться о том, как высоко общество и молва занесет свой кнут, и когда он опустится на наши спины. Так, что, друг мой, виселица тебе больше не грозит.

— Но зачем Крюгеру — этому недомерку Сэмми Крюгеру — зачем, черт возьми, ему понадобилось убивать Фелана?