Грейхэм Дин - Слим Эванс и его лошадь Молния

Ночной воздух у вершины Кайонов был свежий и прохладный даже июльской ночью, а тепло от костра поднимало настроение. Они ели в тишине, допивая последнюю каплю из кофейника и подбирая последний кусочек хрустящего бекона с жирной сковороды.

– Я помою посуду, – сказал Чак, собирая простую посуду, необходимую им для еды. Он спустился к ручью, где Слим слышал, как он плещет водой в чашки и на сковородку.

Слим подбросил еще дров в огонь, и когда пламя взметнулось выше, а свет стал ярче, его взгляд упал на конверт, который уронил Чак.

Слим наклонился и поднял письмо. Оно лежало лицевой стороной вверх, и на нем был написан адрес: “Чак Мид, ранчо Четвертого округа". Но что действительно привлекло его внимание, так это имя отправителя письма в верхнем левом углу. Оно было от Билла Нидхэма, секретаря Ассоциации скотоводов Горных штатов.

Возникло почти непреодолимое искушение прочитать письмо, но Слим поборол этот порыв и бросил конверт на свернутое одеяло Чака.

Было странно, что у обоих были письма от секретаря ассоциации скотоводов и что оба ехали по Заоблачной тропе почти в один и тот же час.

Чак вернулся с горстью тарелок и поставил их у огня, где тепло полностью высушило бы их.

– Ты уронил письмо, – сказал Слим. – Я бросил его на твой свернутый рулон одеяла.

Чак быстро выпрямился, даже слишком быстро, подумал Слим, и обошел костер. Ковбой четвертого округа взял письмо, быстро, но внимательно просмотрел его и сунул во внутренний карман.

– Спасибо. Это важно, я бы не хотел его потерять.

– Есть много ценных вещей, которые мы не хотели бы терять, – сказал Слим. – Время от времени они исчезают, и мы, похоже, ничего не можем с этим поделать.

Его взгляд блуждал по седлу, которое он снял с Молнии чуть более двух часов назад.

– Что это значит?

– Моя лошадь, например. Если бы я хоть на минуту подумал, что потеряю Молнию, когда спускался вниз, чтобы помочь тебе, я не уверен, что пошел бы.

– Ты не придаешь большого значения моей жизни, – улыбнулся Чак.

– Может быть, дело просто в том, что я придаю большое значение хорошей лошади.

– Ты, должно быть, много заботился об этом животном. Конь, которого выбили из-под меня, обычная ездовая лошадь. Достаточно хороши для работы с коровами, но ничего особенного, и довольно злобные. Конечно, мне неприятно терять лошадь, но я не собираюсь проливать много слез.

Невольно Слим почувствовал, как его глаза наполняются слезами, когда он посмотрел на седло. Его голос дрогнул.

– Ты можешь так говорить. У тебя была просто обычная лошадь, которую можно было потерять, но у меня была Молния.

Чак пристально посмотрел на своего спутника и увидел, что Слим глубоко взволнован.

– У меня никогда не было ничего, кроме обычной лошади, – сказал он. – Может быть, если бы у меня была действительно хорошая лошадь, я бы имел некоторое представление о том, что ты чувствуешь.

– Может быть. Видишь ли, Молния была почти человеком. Я мог бы поговорить с ней, и она поняла бы почти все, что я сказал.

– Это намного больше, чем могут сделать многие люди.

– Молния была умнее многих людей.

Слим вытянул свои длинные ноги на одеяле у огня, положил голову на седло и посмотрел вверх, на новолуние.

Отчаянная боль сжала его сердце. Молния исчезла, и там была только огромная пустота. Он должен был поговорить, он должен был рассказать Чаку о чуде его лошади. Если бы он этого не сделал, он знал, что разразился бы слезами, что в высшей степени недостойно для крепкого молодого ковбоя.

– Молния была лошадью с белой звездой на лбу и белыми ногами. Она была длинноногой, быстрой, как ветер, и обладала большой выносливостью. Нигде поблизости не было лошади, которая могла бы заставить ее выйти на предел, и во время облавы, она могла выполнять работу любых других трех лошадей.

– Звучит как чудо-лошадь, – сказал Чак, подбрасывая еще одну пригоршню дров в огонь.

– Она была чудо-лошадью во всех смыслах этого слова, – продолжал Слим. – Молния была странной смесью. Ее мать – просто простушка на "Летящей стреле". Мы никогда точно не знали, кем был ее отец, но мой отец клянется, что это, должно быть, был Найдж, предводитель банды диких лошадей на Солнечном поле, отроге Кайонов. Найдж никогда не был сломлен, и лишь немногие люди когда-либо могли обмотать его веревкой. Он красавец – угольно-черный, весь в огне и темпераменте.

Чак кивнул.

Даже в четвертом округе они слышали о Найдже и его небольшом отряде диких лошадей, которые бродили по восточному склону Кайонов.