Егор Фомин - Правда выбора

По предсказанию Жмыха, первые дни он действительно мочился кровью. Но все же радовался, что сбылось именно пророчество Потапки, а не Зубова.

Выбирался во двор, садился на ветхую поленницу и за высокой травой его было совершенно не видно. Чтобы не быть узнанным, он надевал ветхий котлям, завалявшийся в избе, голову по-остяцки покрывал платком, прежние чулки-ноговицы не чистил. Так что слободские рыбаки если и замечали его, то издалека принимали за остяка и не обращали внимания. Остальным инородцам по наказу Олонца Филька сказал, что это отбившийся от своей ватаги промышленник с Оби. Русские, у которых не было товара на обмен, не вызывали любопытства остяков, так что и те об Олонце никому ничего не рассказывали. Да и какой бы православный стал их слушать?

Вечером Филька приходил обыкновенно пьяненький, а вот в полдень полюбил устраиваться подле Игната на травке и поговорить.

– А я слышал про тебя. Говорят, ты чудной совсем. Я тоже чудной. Нет, я дурак, а ты чудной. Так правильно. Вот верно, что ты соболя промышлял и своим остякам отдавал? Просто так? Даже выпить не брал взамен? Совсем всего? Так никто не делает. Соболя надо продавать или за товар отдавать. А ты зачем так делал?

– Остяки много претерпели от нас, – отвечал Олонец. – много я сам зла принес…

– Этим самым остякам? Сначала зла им, а потом соболя? Такой торг?

– Кого я мучил, тех уже в живых нет, – качал головой Олонец. – Думал, другим помогу, самому легче станет. Сколько найдется сил – искупить старое.

– А я бы все равно не отдал соболя! Я бы вина купил. Правда, что за соболя можно бочку вина купить? Вот я бы купил. Это ж можно долго пить. Может всю жизнь, да? Или сукна бы купил! Кафтан бы пошил, как у стрельцов. Красный, со жгутами! Был бы красивый тогда, как Иван-царевич! А что потом будешь делать? Снова на инородке женишься и соболя отдавать будешь? Ты же старенький уже, да?

Олонец долго молчит, потом качает головой:

– Пятый десяток на исходе. Без Марьи да Мишки с Коськой какая жизнь?

– А я тебя, когда узнал, испугался снова. Подумал, ты упырь совсем. Плотники у амбара говорили, тебя убить увезли. Как ты с дядькой Зобом говорил, все тогда видели. Вот плотники говорили, что все. Раз тебя дядька Зубов с братом Жмыхом повезли, то ты теперь мертвый будешь. Потому я знал, что ты мертвый! Я к тебе крестик приложил, а тебе ничего не стало, и молитовку прочитал. Тебе тоже ничего не стало. А почему ты не мертвый? Тебя на том свете не приняли?

– Зубова и Жмыха вперед послал, дорогу посмотреть, – отвечает Олонец. – пока тут подожду.

– А дядька поп говорил, к боженьке просто дорогу найти. Я иногда хочу к дядьке боженьке. Иногда, к божьей матушке больше хочу. Дядька поп говорит она добрая. А еще в царстве небесном все хорошо. И правда есть. А тут правды нет. А дядька поп говорит, если дядька боженька не забирает, то нельзя своей волей. Очень стращал. Я боюсь его. Боженьку не боюсь, а дядьку попа нашего боюсь. Выпьет, меня и прибьет иногда. Но не сильно. Он, когда пьяный, сильно не может. Мне тоже наливает. Мне весело тогда, я не в обиде, пусть бьет. Остальные дядьки тоже бьют. Когда наливают и бьют, а то просто так. Если после выпивки, то все равно весело, я не обижаюсь.

– Баба Вера говорила, дядька Зоб опять сестричку Фимку побил, что детей ему не родит.

Он ее бьет, она не родит. Баба Вера говорит, она того и не родит, что он бьет. Я бы обижался. Я к нему не хожу никогда. Милостыньки не дают, только по шее. Дядька Зоб все Фимку много гоняет. Про него говорят, она больше его холопов по наказам старается.

– А верно плотники говорят, что у тебя женку и сыновей дядька Зоб побил? Да еще всех остяков в кочевье? Верно?

– Верно, – кивает Олонец.

– А что же теперь, заберут дядьку Зоба, да? Служилые же должны прийти, пытать его, казнить?

– Не придут.

– Должны прийти! У них же служба! Прошлого года вора поймали, его казнили, палками били. Сказали, служба такая – воров бить. Значит, и дядьку Зоба должны!

– Не придут, – повторяет Олонец.

– Служба же!

– Дело руки делают. Ни служба, ни закон рук не имеют. Всякий же руки прикладывает по слову закона либо со страху, либо по выгоде. Страху за Зоба не наводят, самого Зоба они пуще боятся. Выгоды им Зоб тоже больше приносит.

– Это потому, что правды нет! – убежденно трясет головой Филька. – А верно, на Москве закон вышел, что всех дядек-воров к ответу и всю неправду вычистить?

– Верно, есть книга с таким законом, – соглашается Олонец, – видел ее в Енисейске в съезжей избе.