Роберт Говард - Долг стрелка

Старик замолчал, потом нагнулся и поднял с земли камень, которым его ушибло. Стив повернулся к девушке. Джоан закрыла лицо руками и тихонько всхлипывала. Техасец осторожно обнял ее.

— Джоан, ты ничего не сказала, и я ничего не говорил. Но, наверно, тут особых слов и не надо. Ты уже знаешь, что я тебя люблю.

— Стив… — вмешался Неудачник. Он внимательно разглядывал свой камень.

— Заткнись, — огрызнулся Стив. — Не видишь, я занят.

Неудачник пожал плечами и побрел к большой куче каменных обломков; из-под нее мелкий песок ручейком сползал по пологому склону к подножию скал.

— Джоан, — продолжал Стив. — Этот старый болван нас прервал, но я говорил, что люблю тебя… и если ты тоже… не совсем равнодушна ко мне — позволь я позабочусь о тебе!

Вместо ответа девушка протянула к нему руки.

— Джоан, милая. — Он прижал ее к груди, нежно и немного неловко гладил по золотистым волосам — У меня почти ничего нет, и я всего лишь бродячий ковбой, но…

— А вот и нет!

Стив оглянулся. Перед ним стоял Неудачник. Он держал в одной руке злополучный камень, а другой теребил свой длинный ус. Старик явно пытался сохранить невозмутимый вид, но его переполняли гордость и самодовольство.

— Ты не бродячий ковбой, Стив. Тебе уже никогда не придется бегать за коровами. Ты — один из владельцев Золотоносной Жилы Заката, самой огромной жилы на свете!

Стив и Джоан изумленно уставились на старика.

— Взгляни-ка сюда, недотепа. Видишь, как этот камень блестит — на другие совсем не похож! А теперь посмотри туда!

Неудачник картинным жестом показал на часть склона у подножия утеса, которая обнажилась благодаря лавине.

— Кварц! Отличная кварцевая жила. Тут можно золота накопать голыми руками, ей-богу! Теперь все ясно. Пока я валялся без памяти и без скальпа, случился обвал, оползень закрыл жилу. Потому-то я и не мог ее отыскать. И вот через сорок лет она опять открылась — ишь сверкает, как прежде! По-моему, получилось справедливо. Сначала я потерял золото из-за индейцев, а теперь индейцы мне его вернули. Скальп — так и быть, прощу им.

Теперь слушайте. Четвертая часть этого сокровища принадлежит тому, кто его открыл. Мне, значит. Еще одна четверть — родственникам Билла Хансена, если они живы. А остальные две доли — вам, моим компаньонам. Годится?

Не в силах подыскать нужные слова, Стив просто пожал старику руку.

— Ладно, милуйтесь, — сказал Неудачник с важным видом. Потом взял руку молодого техасца и положил на плечо девушки. — Но не забудьте послушать умного человека, прежде чем тратить миллионы.

— Джоан, девочка моя, почему ты опять плачешь? — нежно спросил Стив. — Забудь все эти ужасы. Ты теперь богата. Мы скоро поженимся — и в горах Заката уже не будет никаких барабанов.

— Я так счастлива, — ответила Джоан, и губы двух влюбленных соединились.

Так пел Харпер Неудачник, впервые вполне довольный жизнью.

Я хорошо помню ужасную ночь поздней осенью 1845 года. Мы сидели в «Сильвер Слиппере», а на улице ревел шквальный ветер, и дождь со снегом стучал в окна, как кости танцующего скелета. Собравшись у камина, мы слушали, как пенные волны разбиваются об обледеневшие берега Новой Англии. Все корабли в гавани маленького портового городка стояли на двойных якорях, а капитаны искали тепло и дружескую кампанию в тавернах у пристани.

В ту ночь в «Сильвер Слиппере» коротали время четверо мужчин и я — мальчик, разливающий пиво. Там были Эзра Харпер, владелец таверны; Джон Гауэр, капитан «Русалки»; Джонас Хопкинз, адвокат из Салема и капитан Старки с «Грифа». Четверо посетителей расселись за большим дубовым столом перед огромным камином, в котором жарко полыхал огонь, а я сновал по таверне, прислуживая им, подливая пиво и подогревая глинтвейн. Капитан Старки сидел спиной к камину и лицом к окну, в которое бил холодный мокрый снег; справа от Старки, в конце стола, разместился Эзра Харпер; капитан Гауэр сидел напротив Эзры, а адвокат Джонас Хопкинз — прямо напротив Старки, спиной к окну и лицом к камину.

— Еще бренди! — заорал Старки, стукнув по столу огромным кулаком. Это был крепкий мужчина средних лет, с короткой густой бородой и глазами, поблескивающими из — под нависших бровей.