Карл Май - Виннету – вождь апачей [litres]

Пройдя несколько шагов по берегу, я тихо вошел в реку, нырнул и поплыл под водой. Через некоторое время высунул голову из воды и огляделся. Тут я заметил целый ряд индейских пирог, стоявших у берега, и решил продвигаться под их прикрытием. Я снова нырнул и, вынырнув у первой пироги, стал пробираться дальше, держась в тени. Наконец я очутился вблизи ближайшего к берегу островка, где, по всей вероятности, находился Сэм.

Остров был покрыт зарослями кустарника, над которыми возвышались два дерева. Не было видно ни пленника, ни часовых. Я хотел было спуститься в воду, чтобы переплыть на остров, как вдруг услышал какой-то шорох на берегу. Я вгляделся и узнал Оленя, старшего сына вождя. Не заметив меня, он прыгнул в одну из пирог и стал грести по направлению к острову. Мне оставалось выжидать.

Вскоре я услышал разговор и узнал голос Сэма. Я поспешил подплыть ближе, под прикрытием все тех же многочисленных пирог, и стал прислушиваться.

– Тангуа, мой отец, хочет знать это.

– Мне и в голову не придет говорить, – отвечал Сэм.

– В таком случае тебя ждут неслыханные муки.

– Не мели вздор! Сэма Хоукенса не запугаешь! Помнишь, как отец твой хотел подвергнуть меня пыткам у апачей, и что из этого вышло? Помнишь?

– Это собака Разящая Рука искалечил моего отца!

– То-то! И здесь будет не лучше. Вы не сможете ничего мне сделать.

– Ты сошел с ума, если говоришь это всерьез. Ты связан ремнями по рукам и по ногам: бегство невозможно.

– Да, этим я обязан Сантеру… Но чувствую себя в общем недурно.

– Ты вынослив, я знаю… Не забывай, однако, что ты, кроме того, привязан к стволу дерева, и четверо часовых сторожат тебя день и ночь. Как думаешь ты бежать?

– Ну это мое дело, паренек! Пока мне и здесь неплохо.

– Мы освободим тебя, если ты скажешь, куда он собирается идти.

– Этого я не скажу. Мне известно, что вы ездили к Наджет-цилю, чтобы захватить Разящую Руку и Виннету. Ну и чудаки! Захватить Разящую Руку, моего ученика, хи-хи-хи!

– Однако ты, его учитель, находишься у нас в плену.

– Это так, от нечего делать… Ведь я вас очень люблю, если не ошибаюсь. Вот и решил погостить… А вы воображаете, что Разящая Рука и Виннету едут по вашим следам. Экие вы остолопы! Вы сегодня же убедитесь, что попали впросак. Я и не подумаю сказать вам, куда направился Разящая Рука, хотя мне это известно.

– Куда же?

– Скоро сам узнаешь…

Резкий крик прервал его. Где-то послышались возгласы, означавшие, по-видимому: «Держи его! Держи!». Кто-то выкрикнул имя Виннету…

– Теперь слышишь, где они? – радостно воскликнул Хоукенс. – Ибо где Виннету, там и Разящая Рука. Они оба здесь.

Шум в селении усилился. Слышался топот бегущих ног: индейцы преследовали Виннету, но явно безуспешно. Я видел, как сын вождя киовов появился на берегу острова и прыгнул в пирогу.

– Возьмите ружья, – крикнул он часовым, – и пристрелите этого бледнолицего, как только кто-нибудь попытается его освободить.

При таких условиях немедленное спасение Сэма казалось невозможным. Я был вооружен только ножом и не мог выступить против четырех человек. К тому же они сразу убили бы Сэма.

Но вдруг у меня молнией мелькнула мысль: что если я захвачу Оленя? Ведь он любимый сын вождя, и его легко будет обменять на Сэма.

В это время молодой индеец уже вылез из лодки и нагнулся, чтобы привязать ее к причалу. Я быстро подплыл к нему и ударом кулака сбил его с ног. Затем бросил его в пирогу, прыгнул в нее и стал грести вверх по течению, держась вблизи берега. Отчаянная проделка удалась, в селении ничего не заметили, а часовые на островке все еще смотрели в противоположную сторону.

Когда деревня и свет ее костров остались позади, я переехал к правому берегу, причалил и перенес бесчувственное тело Оленя на лужайку. Затем отрезал ремни, которыми привязывали пирогу, и столкнул лодку в воду: она поплыла по течению, запутывая мои следы. Связав ремнями руки Оленя, я взвалил его на спину и двинулся к нашему лагерю.

Вскоре индеец очнулся и стал барахтаться и отбиваться, насколько это было возможно в его положении. Это заставило меня пригрозить ему ножом.

– Кто ты? – гневно спросил он меня. Я молчал.

– Жалкий бледнолицый, которого отец мой завтра же поймает и уничтожит!

– Твоему отцу не поймать меня: он и ходить-то не может, – отвечал я.

– Но у него несметное множество воинов.

– С каждым из них может случиться то же, что случилось с твоим отцом, который осмелился выступить против меня.