Дороти Джонсон: Боевая рубаха

Френсис Мэйсон вздрогнул.

— Я молился Мудрейшему-Там-Наверху, чтобы он помог мне, но кожа не разорвалась. Я висел на шесте почти до захода солнца, когда мне явилось видение — красная рука. Я понял, что это добрый знак.

Когда я висел на ремнях, люди приносили подарки, подвешивая их, чтобы тяжесть помогла мне освободиться.

Моя мать принесла раскрашенную рубаху в подарок бедным. Ее сестры тоже принесли тяжелые подарки. Я видел, как много они делают, чтобы помочь мне, и мое сердце наполнилось силой. Я потянул сильнее, но кожа была слишком прочной и не разорвалась.

Тогда пришла та девушка, которую я хотел взять в жены. Она повесила очень дорогой подарок для бедных — тяжелый котелок.

Я понял, что она согласна стать моей женой и ее отец примет в подарок лошадей. Я почувствовал большое сердце моего народа, рванулся, сорвался с ремней, и душа оставила мое тело, но руки моего отца подхватили меня, не дав упасть.

Я родился заново. С тех пор я перестал думать только о себе и пытаюсь помочь моему народу. Я уже стар. На мне боевая рубаха, и это тяжелое бремя, но, пока я жив, я не сниму ее.

Он опустился у костра и закрыл лицо краем плаща.

Френсис Мэйсон, сжав кулаки, пристально смотрел на него, с ужасом и восхищением. Бидж тоже был потрясен. «Индейцы проходят через пытки, — размышлял он, — но я никогда не слышал, чтобы это делал белый».

— Я благодарю моего брата, вождя шайенов, за то, что он рассказал мне эту историю… — устало произнес Френсис Мэйсон. В голосе звучало такое уважение, на которое Бидж вообще не считал его способным. — Я хотел бы, чтобы мой брат вернулся со мной в наш дом.

В этих словах Мэйсона не было ни надежды, ни веры… только одно упрямство.

— Священная Метка благодарит своего белого брата, — перевел молодой индеец, — но он не может поехать с ним. Это слишком далеко, и он должен заботиться о своем народе. У шайенов есть враги. Иногда его народ голодает, потому что теперь трудно находить бизоньи стада. Мой отец думает, что молодой человек, прозванный Каином, давно умер.

Френсис Мэйсон молча кивнул. Он посмотрел на Биджа Уилкокса, ожидая подсказки, как закончить встречу. Но Бидж ждал. Решение было за Священной Меткой. У него был больший престиж и почет, и он сознавал это.

— Священная Метка говорит, — перевел сын, — что теперь он посмотрит на подарки белого человека, которые ему преподносят, потому что он приехал на переговоры издалека.

Седоволосый шайен степенно подошел к подаркам, разложенным на одеяле.

Один за другим он поднял три карабина, одобрительно кивая головой и что-то шепча, и передал их своему сыну. Потом осмотрел порох, свинец, пистоны, форму для отливки пуль и хорошие, крепкие ножи. Неловко он взял в руки бритву, с восхищенным возгласом провел большим пальцем по лезвию и порезался. Затем, словно удивленный этим ребенок, пососал порезанный палец.

— Это подарок от меня моему брату шайену, — сказал Бидж по-индейски. «Такое братство, — подумал он, — обойдется мне в тысячу долларов».

— Кожа на лице старого человека, — сказал Священная Метка на языке шайенов, — чувствительная, а когда лицо мужчины покрывается волосами, их надо убирать.

— На лицах индейцев не очень-то много волос, — напомнил ему Бидж.

— Я родился шайеном, когда висел на ремнях Священного Шеста, — терпеливо повторил вождь.

Френсис Мэйсон подозрительно посмотрел на них, и Бидж сказал по-английски:

— Это отличные пони. Они тоже подарок от Мэйсона.

Священная Метка не торопясь осмотрел пони, кивнул, соглашаясь их принять. Он передал сыну другие вещи с одеяла: кусок красной ткани, мешочки с бисером, зеркальца, шила и крепкие Иглы, чтобы сшивать кожу.

— Это для жены вождя, — сказал Бидж, — если он хочет сделать ей подарок.

Теперь на одеяле не осталось ничего, кроме вещей, которые были заготовлены, как ловушки. Паутина, сотканная вехо.

«Вот и пришло время расквитаться, — подумал Бидж. — Мой папаша отстегал меня, и я убежал, но он никогда не выгонял меня из дома, как сделал твой отец. Ну а теперь скажи Френсису Мэйсону правду. Ты это сделаешь или я — все равно мне достанется моя тысяча долларов. А ты отомстишь!»

Бидж наблюдал за человеком в боевой рубахе шайенов и в то же время чувствовал, как напрягся Мэйсон. Наконец вождь наклонился и взял золотой медальон. Он должен был сделать это раньше, намного раньше. Пожалуй, даже этот чужак знает, что индеец не стал бы так долго избегать такой блестящей побрякушки. («Эта миниатюра-портрет матери Чарльза», — сказал Френсис, выкладывая медальон на одеяло.)