Генри Уилл - Золото Маккенны

Через полчаса она так и не соизволила появиться. Маккенна вконец разнервничался. Пелон и Маль-и-пай почувствовали неладное. Они смотрели на шотландца больше с подозрением, чем с любопытством. Вскоре бандит соизволил высказаться напрямую:

— Ну и, — бросил он, — что ты с ней сотворил? Что произошло?

— Ничегошеньки! — с жаром проговорил Маккенна. — Клянусь!

— Что случилось? — повторил Пелон.

— Я же сказал — ничего.

— Она за тобой гналась. Это мы видели. Вы уплыли в боковой рукав. Мы знаем ее характер. Она пыталась тебя достать. Взять тебя голеньким. Нам показалось, что и у тебя в голове бродит нечто подобное.

— Ничего похожего! — крикнул Маккенна. — От одной мысли о ней мне становится жутко!

Сверкая глазами, бандит наблюдал за белым.

И, наконец, кивнул.

— Что произошло? — в третий раз потребовал он ответа.

Маккенна понимал, что теперь ему следует быть сверхосторожным. Почуяв неладное, Пелон и Маль-и-пай могли выпустить на волю дикие инстинкты. Напряжение возрастало. Старая скво, не отрываясь, буравила Маккенну взглядом.

— Я отказался от нее, — сказал, наконец, белый. — Она не отставала, и мне пришлось ее отбросить. Она упала. А когда снова поднялась на ноги, то взглянула на меня, как затравленная пума, а затем нырнула в проход между скалами и стала спускаться куда-то вниз по каньону. Я не видел, куда именно, но шаги слышал. По-моему, в ту сторону.

Пелон сурово взглянул на Маль-и-пай и в следующее мгновение вскочил на ноги.

— Боже мой, амиго, — сказал он Маккенне, — тебе следовало раньше предупредить меня. Скорее, быть может, еще есть время.

— Время? — удивился, поднимаясь, старатель. — Для чего?

— Чтобы отобрать ее! — задыхаясь, крикнул Пелон. — Ведь Салли решила отдать то, что предназначалось только тебе, этому болванистому мимбреньо. А он не умеет обращаться с женщинами, не умеет! Мозги у него как у пятилетка! Салли доведет его до умопомрачения!

Он развернулся и легко направился в сторону сторожевого пункта. И тут же остановился. Маккенна едва не ткнулся ему в спину, уставившись на тропу, ведущую в расщелину.

Из притененной утробы каньона на яркий солнечный свет выходил Хачита.

В руках у него бесстыдно-нагая, со свесившимися руками, ногами и болтающейся головой лежала ясноглазая апачская шлюха — Салли.

— Да-э-са, — скорбно вскричал Хачита. — Она мертва!..

Как обычно бессвязно, все время запинаясь, Хачита поведал, что произошло. История получилась скверная. Пелон не ошибся. Несмотря на весь свой рост, индеец был, что дитя малое и не имел понятия, как следует обращаться с женщинами. Он был столь велик, непроходимо глуп — ох уж, эта его лошадиная морда! — и настолько робок, что женщины обходили его за версту, а сам он не мог заставить себя подойти к ним. Салли на него и не смотрела, а тут прибежала в каньон, где Хачита поджидал Микки Тиббса. Она появилась залитая солнечным светом, совершенно голая, двигаясь так, что любой мужчина поневоле бы задумался о самых низменных вещах.

Но и тогда Хачита всего лишь сказал ей «привет» и посоветовал поскорее убраться, потому что стоял на страже. Но Салли только рассмеялась и погладила его, а потом заставила положить руки ей на грудь и, ну, вот, так уж получилось, что в следующую секунду они летели в горячий песок, а потом начали кататься, обнимаясь, рыча и подвывая, как дикие звери, и вдруг Хачита обнял ее за шею, чтобы прижать покрепче, но услышал что-то похожее на «хрусь!»… Салли прекратила дергаться и осталась лежать, не мигая, заглядывая куда-то вдаль и одновременно в себя. В ее глазах больше не было жизни, и Хачита, хоть и был непроходимо глуп, все-таки понял, что Йонсен взял ее душу — женщина мертва.

Пока великан рассказывал свою бесхитростную трагедию, Маккенна опустился на колени перед обмякшим телом Салли. Поднял голову и тут же опустил ее. По тому, как она свалилась обратно и кувырнулась на сторону с руки — подбородком вверх, под невероятным углом — шотландец понял, что Хачита в неистовстве первого любовного опыта просто-напросто сломал женщине шею. Глен поднялся на ноги, дослушивая последние слова признания неуклюжего апача. Хачита, как и Пелон, как и Маль-и-пай, со страхом ожидали приговора. В одно мгновение, не веря очевидному, повинуясь какому-то импульсу, все повернулись к Маккенне, надеясь на чудо, на то, что умение и способности белого смогут оживить этот безжизненный хлам. Шотландец был поражен, увидев, что огромный апач рыдает, как ребенок. Никогда до этого он не видел плачущего апача. Собственно, как Маль-и-пай и Пелон. В этих землях знавали слезы от попавшей в глаза пыли или песка, но чтобы влага появлялась под влиянием чувства?.. Да еще на людях? Конечно, ни женщину, ни мужчину нельзя упрекнуть в том, что они поддались настроению и выказали слабость в подобный момент. Но по-настоящему реветь? Чтобы слезы текли ручьем? О таком в стране апачей не слыхивали. Маккенна сообразил, что Пелону и Маль-и-пай страшно неудобно за соплеменника, поэтому отвернулся и, понимая, что в данном жутком случае это наилучший выход, заговорил, обращаясь к одному Хачите.