Уилл Генри - Золото Маккены

— Принимая во внимание всё, — проговорил Пелон задумчиво, — я бы сказал, что нынче ночью тебе крупно повезло, Мартышка. Случись тебе убить наш ключ от Каньона-дель-Оро, мне бы снова пришлось нажать курок. Однако при нынешнем положении дел мы все, конечно, остаёмся добрыми друзьями, а ключ сидит на собственной заднице невредимый.

Он повернулся к белой девушке и резко добавил по-английски:

— Что, у тебя конечности отсохли? Даже руки не подашь человеку, который готов был отдать за тебя жизнь?

Вспыхнув, девушка молча подошла к Маккенне и подала ему руку. Он взял её и выдавил уныло-окровавленную улыбку, поднимаясь на ноги. Отряхивая сосновые иглы, песок и вынимая небольшие палочки изо рта, он сделал извиняющийся жест.

— Не знаю, сможете ли вы в это поверить, — сказал он, — но так или иначе мы всё же что-нибудь придумаем. Я заявляю конституционный протест против юных леди хорошего воспитания, путешествующих по прериям в столь грубой компании.

Девушка, к его радости, ответила на неуклюжую шутку слабой улыбкой.

— Мне собраться недолго, — сказала она.

Между ними вырос Пелон Лопес.

— Я и сам люблю хорошо посмеяться, — заявил он обоим, — Вот, глядите: ха-ха-ха! — Он откинул назад безобразную голову, залаяв, как бешеный койот. В следующую секунду он выхватил кольт из-под серапе и ударил Маккенну длинной рукоятью в самую грудину. Боль от удара была невыносимой, и Маккенна знал, что кость либо разбита, либо треснула. Однако он, сжав зубы, вытерпел. Пелон оглядел его и удовлетворённо кивнул.

— Всё так, как я говорил и раньше, — из тебя вышел бы чертовски хороший апаче. И странный к тому же — с этими твоими невинными синими глазами и таким спокойным, добродушным лицом.

— Очень странный, — сказал Маккенна, — что ещё, хефе?

— Просто не разговаривай с девушкой, понятно? И присмотри, чтобы и она не беседовала с тобой.

— Как пожелаешь, — поклонился промышленник и передал девушке по-английски то, что услышал. Она кивнула и возвратилась к своему прежнему занятию — обыскивать окрестности на предмет топлива. Из её мудрого поведения Маккенна мог заключить, что она в качестве пленницы апачей уже постигла первое правило выживания — в любом случае молчаливое повиновение и быстрое забвение. Он одобрительно помахал ей и был тут же награждён яркой, быстрой улыбкой, которой она ответила на этот знак. Она, начал подозревать Маккенна, похоже, незаурядная девушка.

Конечно, он не слишком хорошо мог судить об этом. Сказать, чтоб он был женоненавистником или чтоб стеснялся женщин, было бы неправдой. Просто он полагал, что у мужчин и женщин слишком мало общего, и потому женщины для него были все одинаково равны. Не ожидая от женского ума ничего интересного для себя, он и не пытался в него проникнуть. Одним словом, он не то чтоб избегал, но и не скучал без их общества и даже слегка сторонился.

Другое дело теперь. Теперь, заглянув в прохладные серые глаза пленницы в тот краткий миг, когда это было возможно, его вдруг охватило незнакомое желание узнать её поближе. Впервые за всю взрослую жизнь он вдруг понял, чего именно желал. Не золота он искал все годы одиноких холостяцких скитаний, а что-то бесконечно более редкое, волнующее и насущно необходимое, что-то немыслимо нежное. Словом, вот эту приблудную, необыкновенную девушку из Аризоны, слишком юную, чтобы пробудить в христианского воспитания мужчине мысли, какие сейчас будоражили воображение Глена Маккенны. Другими словами, то была любовь. И что теперь следовало исполнить Глену Маккенне — так это спасти бедное сероглазое дитя от Пелона Лопеса и его волков.

С этой мыслью рыжекудрый промышленник глубоко перевёл дух. Он был прав с самого начала ещё там, у Яки-Спринг: несмотря на подбитую челюсть, окровавленный рот, пропавший зуб и треснувшую грудину — это был самый что ни на есть волшебный вечер.

— Видишь ли, Маккенна, в этом-то и весь вопрос, — пожал плечами Пелон, словно сдаваясь на волю самого рока. — Тебе придётся поступить так, как нам нужно, — провести нас к золоту — либо мы тебя убьём. Но ты — упрямец, которого не сбить нежностями, поэтому мы знаем, что с тебя станется — ты вполне способен позволить нам тебя прикончить. Но помни, амиго, Пелон всегда готов к этим мелким разочарованиям жизни.

В свою очередь, Маккенна тоже пожал плечами. Действительно, нервы у него были крепкими. Правда также и то, что бандиты могут покончить с ним до того, как он согласится отвести их к утраченному золоту Адамса. Однако его мучило любопытство: какую именно карту они думают разыграть против него? Маккенна размышлял — может ли быть, что негодяи по-прежнему думают о пытке? Когда-то мескале́ро «обработали» ему несколько пальцев на правой ноге — с целью убедить его держаться подальше от местности, которую они считали священной. Он припоминал применённую «терапию» с назойливой точностью и, не имея великого желания повторить опыт, размышлял ещё, как уклониться от требования, которому, наверное, ему придётся в конце концов подчиниться.