Сергей Мажарин - Стрелок

Дверь захрипела, выпуская Стрелка. Слоистая паутина дыма стелилась в луче света из окна. Громко жужжала и билась муха, пытаясь пролезть через стекло.

Из города пришлось уехать и не просто уехать, а тихо ускользнуть.

Сейчас он стоял посреди изнывающего от зноя сонного городишке в захолустье Юга. Меланхоличные ободранные тощие куры, светя через прорехи в перьях синеватыми тушками, постанывая рылись в горячей сухой пыли. Петух, больше похожий на страуса, вытянул шею и скрипуче просипел что-то изображающее какуреканье.

Надвигающийся день не сулил ничего хорошего. Нездоровилось. Холодели руки, по телу пробегал волнами озноб. Предметы казались неестественно яркими с резкими контурами. Волосы под шляпой стали влажными и противно липким. В голове что-то противно звенело. Хотелось лечь на землю, свернуться в клубочек, подтянув колени к подбородку, закрыть глаза и не думать совсем, провалившись в серую дурноту.

Какие-то звуки вбуровились в уши, как будто расчёской водили по стеклу. По улице, соскальзывая в старые закаменевшие колеи, бежал, подволакивая ступню, колченогий тощий негритенок. В прореху рубашки из застиранной мешковины виделся вздувшийся живот с громадным вспученным пупком. Голова дынькой болталась на шее ниточке. За ним неслись несколько великовозрастных белых балбесов с криками и лаем. Особо они не спешили, наслаждаясь происходящим и изображая стрельбу из деревянных ружей.

Бедный малец был сизым от ужаса, но удрать он не мог из-за своего увечья и из-за громадного бумажного пакета, который он едва тащил, обхватив тонкими ручонками.

— Лезь на дерево урод! Лезь!

«Понятно. Охота на оппосума. Дальше его будут с веток сбивать палками и камнями, — с тоской подумал Стрелок, — Опять в дерьмо влазить?»

Из двери дома напротив на шум высунулась осоловелая небритая морда и стала заплывшими свиными глазками с интересом смотреть на бесплатное представление.

Бедный калека пробежал мимо Стрелка, засыпав его сапоги пылью, проковылял ещё несколько ярдов, запутался в собственных ногах и упал с отчаянным плачем. Он знал, что его ждёт. Глухо хлопнулся об землю бумажный пакет, и него посыпались кулёчки, свёрточки, пакетики, горсть затёртых центов и полуцентовиков.

Его преследователи, издавая вопли, как банда пьяных индейцев, ринулись к нему. Когда их предводитель поравнялся со Стрелком, то споткнулся об подставленную ногу и, получив тычок кулаком между лопатками для дополнительного ускорения, рухнул на землю. Остальные «охотники» в недоумении замедлили свой бег и остановились.

— Ты, чо делаешь?

К Стрелку косолапил, спотыкаясь и перебирая кривыми ногами, обладатель небритой морды. Объёмистый живот колыхался студнем под линялой потной рубашкой. Длинное новое топорище казалось прутиком в его ручище.

Стрелок выплюнул изжёванную соломинку и откинул полу сюртука, показав кобуру, из которой торчала рукоять кольта.

— Гавьядуин [1] Любой, даже языковой стерильности человек, знает по-английски «How are you doing» — обычное приветствие: как поживаешь. * * * .

— Чо? Толстяк замер в удивлении.

— Ховди [2] Южанин произнесет его как гавьядуин, а то и еще короче — Ховди (Howdy). Так же здороваются и южные белые в Техасе. .

— Ты, чо с Алабамы?

— Штат Одинокой Звезды.

— А, чо ты встреваешь за этого недоноска, чернолюб?

— У нас, если хилого котёнка не утопили сразу, то потом заботятся до конца его жизни.

— Странные вы какие-то, «длиннорогие» [3] прозвище техасцев. . И отхаркнулся плевком табачной жвачки, коричневым и длинным как болотная гадюка.

— А вы бестолковые. Парни из «Белой камелии» [4] одно из названий Ку-Клукс-Клана. ругаются, когда рабочую скотину понапрасну мучают.

Его собеседник выпучил глаза, постоял, пожевал ртом, обмозговывая для него что-то дикое и страшное, повозился разбитыми башмаками.

— Так я пойду?

— Да иди.

Толстяк ещё потоптался, развернулся и влепил развёрнутой ладонью оплеуху одному из загонщиков, стоящих у него за спиной.

— Домой, обалдуй.

Негритёнок так и лежал в пыли, тихо завывая и захлёбываясь слезами.

Стрелок подошёл к фигурке, скорчившейся рядом с завалившимся забором из горбыля.

— Давай вставай. Пойдём, провожу тебя.

Малец размазал слёзы по грязной обезьяньей рожице — А бить не станете?

Идти пришлось недалеко, каких-то полмили. Но Стрелку показалось, что шли они бесконечно долго. Он еле успевал за своим проводником. Холодный пот струйкой стекал по позвоночнику, ноги сводило судорогой, в голову казалось всунули громадный шершавый кирпич. Пакет, который он взял у мальчишки, норовил завалить в заросли полыни, подступавшей к дороге.