Луис Ламур - Каллаген

Каллаген приподнялся в седле, держа ноги в стременах, и огляделся.

— Сэр, вон те скалистые образования, что находятся как раз перед нами, я посмотрю, что там. Это неплохое место для привала.

— Сделайте это.

Когда Каллаген пришпорил коня, Спраг двинулся с колонной к скалам.

Каллаген провел рукой по шее жеребца.

— Спокойно, парень, — нежно проговорил он. — Мне понадобится твоя помощь.

Он терпеть не мог открытых пространств, и когда заметил впереди мелкий ручеек, то направился к нему. Золотая река! Ладно, он справится.

Прямо из-за горизонта появилась открытая платформа. В ней находилась единственная девушка, которую он любил, единственная, кого он вообще хотел в своей жизни. Раньше он знал нескольких, в разных частях света, они были прекрасны, но это была той, кого он хотел… Но не мог ей ничего предложить — ни денег, ни будущего. Единственное, чем он обладал, это умение владеть оружием и опыт солдата… Да еще небольшой шанс остаться в живых в ближайшие несколько часов.

Вдруг он заметил перед собой петляющий след от обоза.

А потом они вынырнули словно из-под земли, как призраки, серо-коричневые привидения, покрывшиеся пылью пустыни оттого, что лежали на песке. Стрела ударилась о седло, сверкнув, пролетела мимо его лица.

Их было, по крайней мере, шестеро. Они окружили его. Каллаген не стал рисковать, пришпорил лошадь и мигом выскочил из круга.

Мимо него пролетела другая стрела, а огромный индеец-мохав ухватился за его ногу. Каллаген ударил индейца по голове прикладом винтовки, и тот отпустил его. Каллаген изо всех сил гнал свою лошадь.

Впереди были скалы. Но индейцы уже поджидали его и там. Их было только двое, и Каллаген легко с ними справился, стреляя на ходу.

Одному пуля попала в грудь, другой вцепился в него, и Каллаген почувствовал, что вываливается из седла. Большинство мохавов — люди крупные, но этот был настоящий великан.

Каллаген потянулся к ремню и достал ружье. Мохав слишком поздно понял, что происходит. Он завизжал и подпрыгнул. Но ружье выстрелило, и он остановился на лету, широко раскрыв глаза, потом упал лицом вниз. Каллаген только успел отскочить в сторону.

Он свистнул, и лошадь, позвякивая стременами, рысью примчалась к нему. Рядом пуля раздробила скалу, и он, ухватившись за лошадь, спрятался в скалах.

Теперь выстрелы доносились с южной стороны. Отряд атаковали. Выбрав место в тени между двумя валунами, он завел туда свою лошадь.

— Оставайся здесь, — тихо сказал он. — Один из нас должен выкарабкаться из этой истории.

Он достал винтовку, которую, вопреки предписаниям, возил с собой на седле. С винтовкой в руке он опустился за скалой на колени и перезарядил револьверы.

Это было место, где еще недавно его поджидали два индейца: выгодная позиция — сзади и сверху сюда не было доступа, а надколотая скала давала тень и служила укрытием; к тому же отсюда можно открыть огонь в трех направлениях. Но самое главное, прямо под ним лежала дорога, по которой будет следовать платформа.

Было жарко, а скоро станет еще жарче.

Вокруг стояла тишина, никакого движения. Небо было безоблачным, слегка покачивались кое-где листья. Он устроился на земле и ждал. У него была вода, и он умел быть терпеливым. Не обладая выдержкой, ни один человек не сможет находиться в пустыне. На протяжении многих лет скалы ждали изменений, а растительность — воды. Индейцы тоже знали, как нужно ждать.

Каллаген научился терпению в других пустынях, на других землях. Сейчас он сидел тихо, сохраняя бдительность, в ожидании, что в любой момент нужно будет подняться. Индейцы знали, где он, и тоже ждали подходящего момента. А тем временем отряд прекратил огонь, и пустыня погрузилась в полнейшую тишину.

Скоро здесь пройдет платформа, а на ней едет Мелинда Колтон.

Горячее яркое солнце слепило глаза. Он определил расстояние, видел перед собой песок, но все представлялось каким-то туманным и расплывчатым.

Напрягая зрение и слух, он мысленно возвращался к Сулеймани-Хиллс и Досту Мохаммеду. В те времена он был офицером в отряде афганских наездников, которые с рождения приучались к седлу и были неистовыми воинами. Они предпочитали лезвие пуле и любили ехать верхом близко друг от друга.

В те дни он возил с собой три припрятанных рубина на случай, если ему придется откупаться в сложной ситуации. Он ездил в бухарском седле и носил зеленый кожаный ремень, усыпанный драгоценными камнями. Когда закончились боевые сражения, он проиграл ремень в покер.