Луис Ламур - Киллоу

Мы взяли из фургонов все, что могли, включая кухонные принадлежности, оставшуюся еду и оружие с патронами.

Мы с Зено, каждый с лассо, двинулись в одну сторону. Майло с Тимом — в другую. К несчастью, гроза уничтожила все следы, однако мы договорились, что если не найдем лошадей в радиусе нескольких миль, то возвращаемся обратно.

Мы поднялись на пологий, скользкий от грязи склон широкого и низкого холма. Здесь росли редкие кусты опунций, сорняки и меските. Вдалеке что-то виднелось: то ли лошадь, то ли бычок — с такого расстояния нельзя было разобрать.

— Вот еще один! — показал пальцем Зено. — Пошли!

Мы зашагали по направлению к животному, и, пройдя всего полмили, я узнал старого знакомого — большого пятнистого быка, который вел стадо.

— Ты когда-нибудь ездил верхом на быке, Дэн?

— Когда был малышом, конечно ездил. Но, по-моему, на этом пятнистом никто не усидит.

— Может быть, — сказал Зено, оценивающе поглядывая на быка. — В последнее время он вел себя вполне дружелюбно. Словно работал с нами в одной команде. Пошли поймаем его.

Мы двинулись к нему, и скоро он нас заметил. Его огромная голова поднялась — рога были футов восемь от основания до кончика — и бык пошел на нас, чуть опуская рога, будто готовясь напасть. Пеший человек — легкая мишень для быков, на конных они нападают редко.

Он приблизился к нам, я заговорил с ним, и бык, подняв голову, стал наблюдать за нами большими круглыми глазами. Повернувшись к нему боком, я направился к другому животному.

— Пошли, приятель, — позвал я. — Мы ведь в одной команде.

И знаете что? Этот огромный старый бык действительно пошел следом, как большая собака на поводке: останавливались мы — останавливался и он, мы шли вперед — и он за нами.

— Можно попробовать нагрузить его провизией, — сказал я. — Если получится, нам меньше придется нести.

— Попытаемся.

А затем нам действительно повезло.

Обогнув заросли меските, мы увидели моего мышастого. Вместе с ним в небольшой ложбине стояли еще две лошади из запасных — гнедая и пятнистая.

Я позвал мышастого, но он отбежал. Тогда я вытряхнул лассо, и когда он зарысил по кругу, качая головой, накинул ему петлю. Как только она упала мышастому на шею, он остановился, и мне даже показалось, что конь был рад, ведь лошади и собаки любят находиться рядом с человеком.

Из полос свиной кожи я соорудил подобие уздечки, забрался на мышастого и поймал пятнистую кобылу. Зено сел на нее, одев уздечку, которую я снял с убитой лошади Бада Колдуэлла. С третьей пришлось повозиться — она никак не подпускала к себе, но в то же время не хотела покидать людей и, когда мы повернули назад, пошла рядом с нами, и скоро Зено уже накинул на нее лассо.

Фоули с Доджем вернулись с пустыми руками. Однако они видели совсем свежие следы лошадей и скота, оставленные уже после дождя.

Ночь мы провели в пещере, приготовив скромный ужин из солонины с бобами. На рассвете похоронили отца и остальных в общей могиле и тронулись в путь. Дети и женщины по очереди ехали верхом, а старый пятнистый бык, ко всеобщему удивлению, позволил нагрузить себя поклажей. Дело, наверное, в том, что он привык к людям, к тому же Кончита и ребятишки все время подкармливали его сухарями и кукурузой, подслащенной патокой.

Ни Зебони Ламберт, ни Джим Пур, ни семья Сэнди так и не объявились. Последний раз я видел Зеба, когда он запрыгнул на лошадь индейца и ускакал в темноту. Может быть, их взяли в плен, а может быть, им удалось уйти. Во всяком случае, мы не нашли их тела.

К ночи мы подошли к излучине ручья Делавэр. Здесь, в ложбине когда-то располагался большой лагерь: вокруг было раскидано много дров и даже стоял поломанный фургон с двумя снятыми колесами.

Трава здесь была прекрасная, мы не видели такую уже несколько недель, а по краям ложбины поднимались густые заросли меските.

Незадолго до захода солнца Зено убил антилопу, и мы впервые после стоянки у Пекоса хорошо поели.

Поскольку все знали, что с команчерос не покончено, мы поочередно дежурили. Наступила полночь, когда я услышал приближающуюся лошадь. Она шла ровной рысью, но где-то недалеко встала. Мой мышастый заржал, она ответила и подошла. Это была вороная Кончиты.

Я разбудил Кончиту и рассказал ей, в чем дело. Она позвала лошадь, и та подошла к ней, тычась мордой в ладонь, словно требуя хлеба, сахара или другого лакомства. На ней было высокое испанское седло и уздечка. В чехле лежала хорошая винтовка, а седельные сумки были заполнены доверху.