Луис Ламур: Тропой испытаний

Когда судья потянулся к нему, я остановил его:

— Мистер, когда ваша рука вынырнет из сейфа, пусть в ней лучше ничего не будет кроме денег. Вам же все равно придется повернуться, чтобы стрелять, а мне нет.

Он встал. Медленно, очень медленно. Но с деньгами в обеих руках. Я вежливо попросил его положить их на стол и отойти. Только без лишних движений.

— Сынок, я же не хотел тебе ничего плохого! — Его тон вдруг как-то подозрительно изменился. — Думал, сохраню эти деньги для тебя… Пока ты не станешь взрослым. Вообще-то… — Готов поспорить, эта мысль только что пришла ему в голову. — Я собирался стать твоим опекуном. Естественно, только по решению суда. — На его жирном лице появилась мечтательная улыбка. Ну совсем как у кота, когда он тайком жрет хозяйскую сметану. — С такими-то деньгами молодому человеку вроде тебя всегда пригодится добрый совет. Я даже прикидывал, как отправить тебя куда-нибудь учиться. В наше время образование — нужная штука.

— Да, но вы не мой опекун и не верится, что когда-нибудь им будете, — коротко и без эмоций ответил я. Пусть привыкнет к простому факту жизни.

— Почему же нет? — не сдавался он. Смотри-ка, просто в восторге от своей идеи! — Я оформлю все бумаги. Назначу себя твоим опекуном. Буду хранить эти деньги, может, даже выгодно вкладывать их для тебя.

— Охолонитесь, судья. Вы сделали свой ход и проиграли. Так что хватит, выкладывайте мои закладные.

— Да они не стоят бумаги, на которой написаны, — растерянно пробормотал он. Надо же, не сдается.

— Не важно. Давайте, давайте!

А куда ему деваться? Конечно, с большой неохотой, но ведь он не слепой, видел мой палец на спусковом крючке… Начни он упираться, и мой шестизарядник проделает в нем дыру, через которую проедет почтовый фургон.

Забрав все, что мне принадлежало, я попятился к двери, плотно закрыв ее за собой, вышел на улицу, дернул за привязь и вскочил в седло. Мой серый конь жутко устал, но, видимо почувствовав, что у меня могут быть большие проблемы, помчался, словно торопился на водопой.

В город и из города вели две дороги, и, следуя логике, мне предстояло выбрать одну из них, а значит, ни ту, ни другую. Я поскакал к своему бывшему коровьему пастбищу, где, как мне думалось — сам не знаю почему, — меня будут искать в самую последнюю очередь.

Ну, во-первых, никто кроме меня точно не знал, где оно находится, и к тому же я обойду стороной ранчо этого предателя старого Динглберри, который тут же настучит судье про мой маршрут, если меня увидит. К тому же оно что родной дом для моего жеребца, вот почему он туда так припустился. Я пару раз оглянулся. Никого.

Они, конечно, все обмозгуют, и Блейзер рано или поздно вычислит меня, но сначала им все равно придется потратить время на другие варианты, а к тому моменту, надеюсь, будет вроде как уже поздновато.

Только мне тоже стоит поторопиться. Ведь пойди снег до того, как я слезу с гор, — а снегопады в это время года совсем не редкость, — быть беде, можно вообще не выбраться оттуда. А что, запросто! Снежные обвалы навсегда похоронят все следы.

Нынешняя зима выдалась вполне сносной, малоснежной. Холодная, конечно, но с травой — все в порядке, и коровы не голодали. Я держал ухо востро, в любой момент готовый в случае нужды перегнать их в другое место; к тому же совсем рядом есть долины, там нашлось бы где укрыться и переждать ненастье. Закон гор прост: либо быстро отваливай, либо застревай на всю жизнь. Если ее хватит. Мне-то что, обычно у меня тут навалом запасов и дров. Правда, проблема в том, что за зиму я съел и сжег почти все, что имел…

С гор задул ледяной ветер, растаявшие было ручейки снова прихватило, значит, там, наверху, здорово подморозило. Серый, наверное почуяв дом, припустил еще быстрее. Там, где след кончался, миль за пять до травы, я снова обернулся, чтобы проверить. На всякий случай.

Никого и ничего. Ни души. Но меня не так легко обмануть: где-то они там, где-то уже идут по следу…

Сколько я получил денег, пока не знал, но уж точно немало, и Блейзер ни за что от них просто так не откажется. Это тоже точно. Он придет не один. Придумает что-нибудь, соберет людей и явится сюда, как пить дать. Он ведь судья. Наверное, не больше, чем заурядный мировой судья окружного масштаба, но уж в законах разбирается в любом случае лучше меня и без особых проблем назначит себя моим опекуном. Запросто! Сочинит красивую байку, какой я дикий, необузданный мальчишка, дурошлеп, за которым нужен глаз да глаз, и назначит. А тем временем, пока я, значит, расту и набираюсь ума, преспокойно прикарманит все мои денежки.