Майн Рид - Смертельный выстрел

— Вы, Крис Туккер, — сказал он, — переправляйтесь вброд и скачите как можно скорее в миссию. Расскажите полковнику Армстронгу все, что мы видели. Передайте ему о следах подкованных лошадей, которые шли по этому берегу, и что мы пойдем по ним, пока не потеряем их из вида. Разбойников только пятеро, нам нечего бояться. Скажите полковнику, чтобы он не отчаивался, чтобы люди были готовы и дожидались нашего прибытия в миссию. И чтобы утешить его, Крис, прибавьте, что, может быть, мы привезем с собой его дочерей.

— Все сделаю, как вы говорите, — ответил просто молодой охотник.

После этого они расстались. Туккер поехал к реке, а Гаукинс с отрядом разведчиков продолжал подыматься по берегу, по следам подкованных лошадей.

Хотя Крис Туккер ехал очень быстро, однако только к полудню добрался до миссии с вестями от разведчиков. Осмотр многих следов задерживал его в дороге.

Колонисты, ожидавшие с нетерпением возвращения отряда, при виде одного всадника вдали, почувствовали новую тревогу.

Узнав в этом всаднике Криса Туккера, они не успокоились: он был один и погонял лошадь, словно уходил от погони.

Где же были другие? Неужели отряд разведчиков попал в засаду и погиб в неравном бою? Неужели все перебиты за исключением Криса Туккера?

Колонисты собрались вокруг полковника Армстронга и смотрел и на приближавшегося всадника. Все молчали. Они дрожали при мысли, что индейцы могли следовать за ним по пятам в таком количестве, которое грозило колонии окончательным истреблением…

Полковник Армстронг не мог не разделять их тревоги, хотя она уже и не приводила его в особое волнение. Потеряв дочерей, он поддался отчаянию. Колонисты ожидали Криса Туккера с сильным биением сердца.

Приблизившись, разведчик рассеял их опасения.

— Нет дурных вестей, — сказал он, — есть надежда на лучшее.

Единодушный крик облегчения раздался со всех сторон. Все теперь спокойнее ожидали дальнейших объяснений.

Туккер спешился, подошел к полковнику Армстронгу и передал подробно все, что видели и слышали разведчики.

Вести разведчика произвели такое же действие, как солнце, блеснувшее на небе, которое долго было покрыто тучами.

Лица прояснились, даже черты старого воина озарились радостью.

Хотя все были готовы к походу, вооружены и снаряжены, хотя лошади были оседланы, а тюки наполнены припасами на несколько дней, и хотя все с нетерпением ждали погони, решено было дождаться разведчиков.

В продолжение этого времени полковник Армстронг находился в сильном смятении, он был осужден на бездействие.

От него требовалось больше, чем терпение: он должен был вооружиться всей силой христианского смирения.

И Бог вознаградил его. В ту минуту, когда солнце готово было спуститься над долиной Сан-Сабы, и розовые лучи его отражались на куполе церкви упраздненной миссии, со стороны реки показалась группа всадников. Между ними виднелись две фигуры, развевающаяся одежда которых выдавала в них женщин. Они сидели боком на седлах, предназначенных для иного способа езды.

Когда они остановили лошадей у ворот, навстречу протянулись дружеские руки.

Картина, виденная нами в прежнем жилище плантатора, повторилась в эту минуту перед стенами миссии. Полковник Армстронг находился среди своих дочерей, руки которых обвивали его шею как накануне отъезда, а глаза смотрели на него с дочернею любовью.

Картина отличалась только тем, что тут были зрители и между ними двое, принимавшие в ней особое участие. То были Дюпре и Вартон. Первый бросал на Джесси пламенные взгляды любви, на которые она отвечала, а поздравления второго, обращенные к ее сестре, встречены были с грустною улыбкой и с рассеянным видом, которым Елена говорила ему, что он не должен питать надежды.

Радость полковника Армстронга, нашедшего дочерей, и восторг Дюпре по поводу возвращения невесты были омрачены бедствием, постигшим их слуг. Судьба этих жертв причинила им искреннее горе.

Великодушный креол не слишком заботился о потере пятидесяти тысяч долларов. Он даже не думал о них, и в эту минуту в стенах миссии мог бы раздаваться его веселый смех, как в те времена, когда здесь проживали монахи, если бы не трупы, еще не убранные со двора.

Все видели теперь, что только что находились на краю пропасти, в которую едва не обрушились.

Елена Армстронг не могла разделять общей радости: ее мучило сильное беспокойство. Она не была уже под влиянием спокойной грустной задумчивости: блуждающие взоры, бледные щеки и сжатые губы были признаками сильной тревоги.