Луис Ламур - Жила Комстока

— Могу я помочь вам? — спросила она.

Он наломал сучьев, собрал валявшийся вокруг хворост и куски коры, потом достал из кармана трут и старое птичье гнездышко.

— Вы всегда носите с собой подобные вещи?

Не глядя, Вэл кивнул.

— Не всегда найдешь что-нибудь сухое на разжигу.

Когда костер разгорелся, Тревэллион отвел своего мула к воде, снял с него упряжь и приготовил себе под деревьями место для ночлега, подальше от остальных. Ближе к костру он сделал ложе для Мелиссы из ветвей и травы.

— Вы не должны упрекать Альфи, — заявила она вдруг. — Моузел был вооружен и мог убить его.

— Альфи тоже имел оружие. У него в кармане лежал двуствольный пистолет. На выстрел Моузела он мог ответить двумя, но просто сбежал, удрал, как кролик. — Он посмотрел на нее. — Учитесь разбираться в людях. Такие, как Альфи, всегда убегают.

— А вы?

— Никогда не знаешь, как поступишь в той или иной ситуации. Я пока не убегал. Только от индейцев, да и то когда их оказывалось слишком много, а я один. Но и я, наверное, мог бы. Все зависит от ситуации. Альфи следовало вести себя хладнокровнее. Стоило ему вынуть револьвер, и Моузел убрался бы восвояси как миленький. Хотя потом наверняка постарался бы застрелить его в спину.

Ледбеттер обжарил на костре копченую свинину. Кое-кто отправился поесть в Строберри. Тревэллион достал из своей клади ломоть хлеба. Все трое ели почти не разговаривая.

Вэл оглянулся. Сзади, под деревьями, сидел Тэпли.

— Подсаживайся к нам, — пригласил он его. — Места хватит.

— Но у меня ничего нет.

— Ну и что? Просто составишь компанию. Давай.

Тот медленно подошел и присел на корточки. Взяв предложенные ему хлеб и мясо, он принялся есть, и видно было, что он голоден.

— Спасибо, — сказал он, когда закончил. — Теперь я в долгу.

— Милости прошу к моему столу в любое время, — проговорил Ледбеттер.

— И к моему, — прибавил Тревэллион.

Арканзасец снова присел на корточки и достал из костра горящую ветку, чтобы раскурить трубку.

— Потерял своих, — проговорил он, попыхивая трубкой. — Унесло потоком. А быков у нас увели индейцы.

— Как это «у нас»?

— Жена у меня была. — Он опустил глаза. — Хорошая женщина. Умерла… от лихорадки. А дочка… ходит в школу. В Венеции.

— Да-а. Тяжело, — пробормотал Ледбеттер. — Иногда наступают для человека трудные времена.

— А я других и не видал, — грустно усмехнулся Тэпли. — Всю жизнь работал не покладая рук, и никакого просвета. Там в Штатах у меня два года подряд саранча весь урожай сжирала, а на третий его градом побило. Пару раз индейцы сжигали все дотла. Работал на залежи в Рич-Бар — остался в чем был. Пробовал податься на Фрэйзиер, — он повернулся к Тревэллиону, — так вы знаете, что из этого вышло.

— Сплошной разор. Золото хорошая штука, да только его почти нет.

— Да. — Он подбросил в огонь сучьев. — Попробую вот еще разок. Ведь у меня дочка. — Он гордо поднял голову. — Она такая умница. И такая красавица! Уж не знаю, как это получилось — я вроде такой невзрачный, да и мать ее ничем особенным не отличалась, а она… ну просто красавица! С ее красотой да не иметь ничего — горе да и только.

Наступило ясное, холодное утро. Ветер стих. Темные сосны упирались верхушками в мрачный небосвод. Мулы, пока их седлали, осели себя беспокойно.

Никто не разговаривал. Ледбеттер сел на мула и тронулся тихим шагом. Только несколько человек придерживалось тропы, и Ледбеттер снова принялся выравнивать колонну. Одни пропускали его, посторонившись, другие чертыхались, но он не обращал внимания на возмущение, делая знаки рукой тем, кто сошел с тропы и перешел на рысь.

Все чувствовали приближение бури. Тревэллион предложил Мелиссе ехать за ним.

— А в чем дело?

— Скоро повалит снег.

— Но пока все ясно, небо чистое.

— Вот увидите. Джим хочет вывести нас отсюда как можно скорее, пока не началась метель. В Вудфорде отдохнем, но это еще не скоро, далеко внизу.

Позади них над горными гребнями и вершинами громоздились тучи. Слабый ветерок посвистывал в верхушках сосен. Мулы ускорили шаг. Ледбеттер тревожно оглядывался назад, посматривая на небо.

Тропу теперь плотно обступали сосны, и небо почти исчезло — виднелся лишь крохотный кусочек над самой головой. Наконец внизу, сквозь деревья, показалась долина.

Тревэллион знал, где они находятся, и совсем не думал об этом. Он размышлял о себе. Он изменился. Угрюмая ярость, что так долго жгла его изнутри, теперь прошла или, казалось, почти прошла, развеянная временем и убийством Рори и Скиннера.