Луис Ламур: Жила Комстока

— Вэл, вы сами будьте осторожны. Приходите сегодня после спектакля.

— Хорошо, приду.

Выходя из отеля, он заглянул в ресторан, зал пустовал. На улице он пристально огляделся и направился к кондитерской.

Навстречу ему бросилась Мелисса.

— Тревэллион! Наконец-то! С вами все в порядке?

Он пожал плечами.

— Конечно. Считайте, что мне просто пришлось выполнить двухнедельную норму за два дня. А где Джим?

— Где-то здесь.

Тревэллион попросил кофе и выглянул в окно. День выдался теплый, на улицах толпился оживленный народ. Город менялся на глазах. Тревэллион снова посмотрел на Мелиссу.

— Старые времена, похоже, прошли. Их уже не вернешь.

— Знаю. — В тоне ее прозвучало сожаление. — Некоторые уже срываются с места и уезжают — кто в Пиоше, кто на Риз-Ривер.

— Ну что ж, их воля. Но эти пограничные городишки больше не для меня. Собираюсь здесь обосноваться.

— С ней?

Он пристально посмотрел на нее.

— Все-таки до чего же вы, женщины, романтичны. С чего это вы взяли, что ей есть до меня дело?

— Я все вижу. Она же не дурочка.

Он замолчал и задумался. В сущности, так оно и должно быть, и где-то глубоко внутри себя он знал, знал с тех далеких времен, когда сжимал в своих объятиях дрожащую от испуга маленькую девочку и из последних сил старался не показать своего страха. С тех пор много чего случилось, но многому еще предстоит случиться.

— Кое-кто пытался убить нас, — сказал он. — Но он здесь не один. Их трое.

— Я слышала об этом, слышала в тот вечер, когда все побежали на «Соломон». В этом городе нашлось не меньше полсотни парней, которых вы в свое время выручили в трудную минуту. И Джим Ледбеттер, и Дэйн Клайд, и многие другие, и они будут стоять за вас горой.

— Нет, Мелисса. Каждый должен идти своим путем. Я могу заручиться их помощью в мелочах, но главное должен сделать сам.

— А этот человек со шрамом на лице, он тоже один из тех?

— Да. И еще блондин.

— Его я знаю. Он заходил недавно в кондитерскую. Его зовут Чистильщик… или Топор.

Тревэллион положил руку на пояс.

— Да. Он. У меня его револьвер, и я хочу вернуть его ему.

Ваггонер запер хижину, пересек улицу и пошел между домами. Вскоре переулок вывел его к конюшне. Насыпав коню зерна, он почистил его, укрепил седло и подпругу.

— Ешь, ешь, приятель, — тихо приговаривал он. — Тебе еще скакать и скакать.

Проверив оружие, он выглянул на улицу, постоял, наблюдая, потом достал огромные серебряные часы и, глянув на них, снова убрал в карман. Через пару минут он вышел из-под навеса и направился к театру. Возле парадного подъезда только уборщик подметал тротуар. Дверь была открыта.

Ваггонер давно наблюдал за театром и знал, что в это время уборщик всегда отлучается промочить горло пивом. Когда тот скрылся в ближайшем салуне, бандит пересек улицу, вошел в темное здание и направился за кулисы. Отыскав гримерную Маргриты Редэвей, он пробрался в гардеробную, выдвинул из шкафа ящичек, уселся на него и принялся терпеливо ждать. Несколько дней слежки помогли ему установить, что Грита всегда приходит раньше других актеров. На это и рассчитывал Ваггонер; когда она явится, уж он своего не упустит. Сначала ее мать… Теперь настала очередь девчонки. Оставалось еще больше часа. Ничего, он ждал столько лет, так неужели же не подождет какой-то час?

Тревэллион вышел на улицу и снял шляпу. Теплый ветер растрепал его волосы. Пробежав по ним рукой, он стоял задумавшись. Билл Стюарт хотел его видеть. Надо бы зайти к нему.

Взгляд его скользил от предмета к предмету, не пропуская ни одной мелочи. Надев шляпу, он поправил ремень, ослабив его, чтобы легче было выхватывать револьвер, и перезарядил его — так спокойнее.

Сегодня все будет кончено. Он криво усмехнулся при мысли о том, что и сам может встретить смерть. Эти люди убили его мать, отца, разрушили их мечту, теперь они хотят разделаться с ним.

Элберт Хескет беспокоил его больше других. Он никогда не вытащит револьвер, и, значит, у него нет возможности пристрелить этого мерзавца. Доказать тоже ничего невозможно. Чем он располагает, какими доказательствами? Одни лишь предположения. Конечно, в Вирджиния-Сити многим известно о делах Хескета, но ни документов, ни свидетелей нет.

Насчет Ваггонера и Топора он не сомневался. Оба прекрасно стреляют, оба жестоки, опасны, уверены в себе и очень осторожны.

Тревэллион по-прежнему не хотел никого убивать, но ему не оставили выбора. Он постарается уничтожить их. Они хотели убить Гриту, и этого он им никогда не простит. Тут до него дошло, что он слишком долго стоит на открытом месте, и зашагал по улице.