— Тот старик, мула которого вы убили, мечтает только о том, чтобы поохотиться на вас. Если убежите, я даже не поеду вас искать, он сам все сделает.
— Старый сморчок? Надо было пристрелить и его.
— Ну, теперь поздно говорить, учтите, старик — крепкий орешек. И очень любил своего мула. Он сильно переживает.
Когда поезд затормозил у станции, на платформе стоял Гринвуд. Он смотрел, как из вагона вывели арестованных и вынесли тело Джорджа.
— А Холмструм? — спросил он.
— По-моему, они его убили. Пока молчат, но я сам поеду его искать. Во всяком случае, среди них его нет.
Шанаги помог выгрузить ящики с золотом.
— Вот, Гринвуд, — улыбнулся он, — теперь вам хватит денег, чтобы расплатиться со скотоводами.
Гринвуд посмотрел на ящики и покачал головой.
— Том, будь я проклят, если знаю, что сказать. Ты спас город и наши деньги тоже, и хорошо же тебе за все добро отплатили.
— Устройте меня обратно в отель, больше я ни о чем не прошу.
— Нет проблем. Теперь все знают, кто убил Карпентера, и большинство сожалеет о том, как они вели себя. — Он помолчал. — Кстати, в город приехали твои друзья, по крайней мере, они про тебя спрашивали.
— Друзья? Я никого здесь не знаю.
Гринвуд закурил сигару.
— Они, похоже, не отсюда. Я бы сказал, что они с Востока. Их четверо.
С Востока? Кто? Шанаги вспомнил про письмо Джона Моррисси. Он достал его из кармана и распечатал.
«Дорогой Том,
тебе не обязательно приезжать обратно, если не хочешь. То, что ты начал при отъезде, сработал прекрасно, и банды Чайлдерса больше нет — ее вычистили. Однако на твоем месте я бы поостерегся: Чайлдерсы все еще крутятся здесь, и единственный, кто им нужен, — это ты.
Локлин чувствует себя хорошо и передает привет.
Мой совет: оставайся на Западе. Ты слишком хорош для нашей грязной жизни. Выбери себе место в той новой стране, как сделал когда-то я, приехав в Нью-Йорк».
Внизу стояла размашистая подпись: «Джон Моррисси».
Пока Том читал, Гринвуд наблюдал за ним.
— Что там? Плохие новости?
Шанаги сложил письмо и убрал в карман. Семья Чайлдерсов была родом с Запада или Северо-Запада, имела большие связи. Найти его нетрудно, особенно если кто-нибудь присматривал за почтой Моррисси. Письмо, вероятно, Джон написал в тот же день, когда получил его, Тома, записку. Даже если не принимать его в расчет, на Запад вели всего две железные дороги, а поезд — единственный путь к бегству с Востока.
— Может быть, и плохие, — согласился Том. — Не исключено, что те люди, которые меня разыскивали, старые враги из Нью-Йорка. — И коротко все объяснил.
Была суббота, самый оживленный день в городе. Он кишел как муравейник. Люди ходили по магазинам, сидели в салунах, встречались, громко приветствуя друг друга, обсуждали новости.
— Если меня ищут те, о ком я думаю, — сказал Шанаги, — это касается только меня. Они охотятся за мной, и ни за кем больше.
— Вы наш шериф, — мягко возразил Гринвуд, — а мы не любим, когда посторонние суют нос в наши дела. — Он усмехнулся. — Я не про вас.
— Знаете, — Шанаги посмотрел на бурлящую улицу, — мне жаль только Холмструма. У него была мечта. Может, глупая, а может, и нет. И так все кончилось.
— Нам будет не хватать Карпентера. Славный был человек.
— Да, — согласился Том, наблюдая за отелем. Где гости? Знают ли, что он вернулся? Он огляделся, выжидая.
Подошел судья Макбейн.
— Мы заперли ваших арестантов. Молодая дама хочет с вами поговорить.
— Хорошо. — Том направился вслед за Стронгом.
Ее заперли в отдельной кладовой в магазине Холмструма, там, где он держал мешки с мукой, сахаром и семенами.
Когда шериф вошел, она быстро поднялась.
— Вы можете мне помочь! Мне надо выбраться отсюда.
— Что вы хотите сказать?
— Мне нужно выпутаться из этого дела. Я и не представляла… То есть я не хотела. Случилось недоразумение! Моя семья, мои друзья… Это невозможно!
— Сожалею, мэм, надо было думать раньше.
— Как? Я не представляла…
— Вы не представляли, что вас поймают, так? Вы не представляли, что попадете в тюрьму, что вас будут судить за попытку грабежа и убийство?
— Убийство? — Она застыла от ужаса. — Вы же не думаете, что я имею отношение к убийству?
— Идея ваша, мэм. Вы придумали план, собрали банду, стало быть, виновны больше всех. Вся штука в том, мэм, что каждому преступнику кажется: уж он-то останется безнаказанным.
— Но раньше я ничем подобным не занималась! Шериф, я совершила первое нарушение закона, и, поверьте, оно будет последним. Разве это не считается?
Читать дальше