Луис Ламур - Лихие люди западных дорог

— Какого черта ты здесь слоняешься? Если тебе больше нечем заняться, то поди сюда и помоги мне.

Билли схватил коробку и потащил ее в кладовую, а Лидс посмотрел на выходивших из дома и расходившихся по двору людей. Что еще они замышляют? Хорошо бы узнать об этом. И чем быстрее он выберется с этого проклятого «Сэкл Джей», тем лучше. Он обратил внимание на странное и суетливое поведение сына, на его плохо скрываемое беспокойство. Лидс догадался, что мальчишка, должно быть, что-то скрывает. Как только они оказались за воротами ранчо, Лидс обратился к сыну:

— А теперь, малыш, выкладывай, что это ты так засуетился? Ты ведь задумал что-то.

Билли быстро взглянул на отца, и ему показалось, что тот уже больше не сердится на него. Мальчик никогда не знал, что можно было ожидать от отца. Билли был уже достаточно взрослым, чтобы понять, зачем к ним по ночам на ранчо приезжали какие-то люди и что делалось это все с молчаливого согласия отца, но он также чувствовал, что его отец ничего не может сделать, чтобы остановить их. И хотя он испытывал некое чувство стыда за своего отца, за то что он не противится, не восстает против бандитов, Билли все же сочувствовал ему. Возмутиться и восстать против этих людей означало бы умереть на месте или быть избитым до полусмерти. Но даже и после этого что бы изменилось?

— Они все там, — Билли не был еще до конца уверен в том, как отец отнесется к этой новости, — они хотят убить Хопалонга. Я слышал, как они говорили об этом!

Лидс молчал. Когда он сам тогда оказался в беде, то Кэссиди тут же пришел ему на выручку. Он не раздумывал и не спрашивал ни о чем. Кроме того, он сам, Лидс, все равно уже так или иначе оказался втянутым в эту игру.

— А ты знаешь, что они собираются делать?

— Знаю. Я стоял у дома и все слышал.

— Так. Хопалонг со своими людьми скоро будет здесь, — сказал Лидс. — Я сомневаюсь, что они поедут по дороге со стороны Индейского ручья, но и такое возможно. Мы с тобой остановимся в загоне у хижины, и я раздобуду для тебя лошадь. Ты как можно скорее поедешь на холм, что у прудов Куни. Оттуда тебе будут хорошо видны все три дороги. Когда ты их увидишь — сначала точно убедись, что это они — гони во весь опор им на перерез. Но только, сынок, подъезжай к ним так, чтобы они тебя могли видеть, не выскакивай перед ними неожиданно, так и пулю получить недолго.

— А как же я разгляжу их оттуда? — возразил Билли. — Это же слишком далеко!

— Вот с этим не будет далеко. — Лидс достал из-под сиденья повозки морскую подзорную трубу. — Спарр дал ее мне, чтобы я следил за дорогой к нашему ранчо. А теперь вот и выпал нам случай употребить ее для доброго дела. Но будь осторожен, сынок, остерегайся нарваться на кого-нибудь из людей Спарра. Они подстрелят тебя так быстро, что ты даже пикнуть не успеешь!

Как люди узнают новости? Это уже пытались объяснить много раз. Если один сказал что-то другому, а тот — еще кому-то, то уже вся округа знает. Точно так же передаются новости и в степях Южной Африки, и в зарослях Австралии, и в джунглях Амазонки. Не секрет, если кому-то о чем-то удалось разузнать, то уж рано или поздно об этом станет известно всем. Новость доходит и до отдаленных уголков.

За несколько дней рассказы о событиях, имевших место в Альме, Хорс-Спрингсе и на ранчо «Сэкл Джей» уже обошли всю округу. Сейчас уже никто, наверное, не сможет объяснить, как же так получилось, что всем обо всем стало известно так быстро, но только слухи эти дошли и до Сайма Тэтчера. Он в тот же день собрал всех людей на ранчо и объявил:

— Если Хопалонгу понадобится помощь, то за нами дело не станет!

— Судя по тому, что мне довелось услышать, — сухо заметил старый пастух, — я не думаю, что он будет в ней нуждаться, равно как и те двое, что теперь помогают ему.

В Альме все было тихо. В Хорс-Спрингсе было тоже тихо. Гофф покинул свое прежнее насиженное место в Клифтоне, и никто так и не узнал, куда он пропал.

Арнольду Соперу наконец повезло. Он нашел Джонни Ребба в той ветхой хижине у реки, где Хопалонг заставил незадачливого часового готовить ужин на двоих. Джонни Ребб сидел в полном одиночестве на ступеньках хижины, от нечего делать строгая что-то ножом. Сопер подъехал к нему и спрыгнул на землю.

— Боже ты мой! — воскликнул Сопер. — Вот ты где! А я тебя уже обыскался!

Ребб взглянул в его сторону, но промолчал. Он всегда недолюбливал этого Сопера и никогда и ни в чем не доверял ему. Джонни Ребб, наверное, вообще родился не в свое время. Из него бы вышел хороший слуга для какого-нибудь средневекового феодала, скажем, где-нибудь в Европе, во времена рыцарей. Если отвага была добродетелью, то выходило, что Ребб был бы человеком добродетельным, а если уж преданность можно было считать стоящей вещью, то значит, Ребб наверняка был парнем верным и постоянным, пусть даже и не повезло ему в жизни с хозяином и с эпохой тоже. Для Джонни Ребба никакого значения не имело само порученное дело, потому как важнее всего для него был сам человек, предводитель, хозяин. Уж так распорядилась природа — и вот на свете живет верный паж, слуга своего хозяина.