Луис Ламур - Верой и правдой

— Я не был в Индепенденсе вот уже два года! — выкрикнул Хелберт вне себя от негодования. — Ты, видать, совсем рехнулся, точно так же, как и твоя девчонка, будь она неладна!

— Довольно странно, — холодно проговорил Максуэлл. — По приезде сюда ты продал две винтовки, и у тебя завелось золотишко. Ребята говорили мне об этом караване; наверное, будет лучше посадить тебя под замок, а самим тем временем навести справки, был ты на самом деле в Индепенденсе или нет.

— Черта с два! — запальчиво выкрикнул Хелберт. — Я не изменник и в тюрьме сидеть не буду!

Джим Лондон неспешно шагнул вперед.

— Вот эти револьверы, Хелберт, принадлежали Джоунзу. Думаю, он бы порадовался, увидев тебя за решеткой. Ты навел индейцев на караван. Тебя уличили в воровстве, поймали за руку. Я узнал об этом от Бетти Джейн, а ребенок о таких вещах почем зря врать не будет. Она рассказала мне все, прежде чем мы пришли сюда. Так что в тюрьме тебе сидеть не придется. Ждать тебе нечего. У тебя есть единственный шанс — выхватить револьвер.

Хелберт изменился в лице. Он затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг начала собираться толпа, но никто из горожан не вымолвил ни слова в его защиту. Все они против него, и он это знал. Внезапно он схватился за оружие, и тогда оба «прескотт-нэви» Джима Лондона мигом выскочили из кобуры, и тот, что находился в правой руке, громко и отрывисто рявкнул. Хелберт неуверенно отступил на два шага назад и упал ничком — над глазом у него зияла пробитая пулей дыра с синеватыми пороховыми краями.

— Чистая работа, — хмуро констатировал Боггс. — Меня уже давно грызли подозрения насчет этого парня. Он ведь палец о палец никогда не упарит, но зато всегда при деньгах.

— Останешься погостить? — спросил Максуэлл, глядя на Лондона.

— Нет, — тихо ответил Джим. — Меня ждет жена. Я не видел ее с шестьдесят первого.

— С шестьдесят первого? — недоверчиво переспросил Боггс. — А весточки-то хоть от нее ты получал?

— Она не знала, где я. И к тому же она совсем не умеет писать. — Он слегка покраснел. — Я тоже не умею. Только свое имя.

Люсиан Максуэлл отвел глаза, неловко кашлянув.

Затем он осторожно предложил:

— Может, тебе лучше остаться, сынок? Ведь столько времени прошло. Почти пять лет.

— Она ждет. — Он глядел на них, переводя взгляд с одного на другого. — Ведь была война. Меня забрали в армию, и я прошел ее всю, от звонка до звонка.

— А что будет с девочкой? — спросил Боггс.

— Думаю, к завтрашнему утру она отдохнет. Я возьму ее с собой. Ей нужен дом, и к тому же я чувствую себя в долгу перед ней вот за эту винтовку и револьверы. И еще, — он спокойно взглянул на них, — у меня в кармане лежат девятьсот долларов золотом и ассигнациями. Это ее. Я нашел их в дорожной сумке ее отца. — Он тихонько откашлялся. — Думаю, этого ей хватит, чтобы купить участок земли в тех местах, где мы сейчас живем, и к тому же там у нее будет дом, семья. Мы всегда хотели дочку. Когда я уезжал, моя жена, похоже, ждала ребенка, но не знаю, вышло ли из этого что-нибудь или нет…

Оба его собеседника молчали, и наконец Максуэлл произнес:

— Послушай, Лондон, ведь за это время твоя жена могла умереть. А может, она снова вышла замуж? В любом случае, она могла бы жить в одиночку на том вашем ранчо. Послушай доброго совета, оставь девочку у нас. Деньги возьми себе. Ты их честно заработал хотя бы уже тем, что привез ее сюда живой и здоровой. Ну пусть она останется, пока ты сам не определишься.

Лондон лишь покачал головой.

— Ты не понял меня, — терпеливо возразил он, — меня ждет моя Джейн. Она обещала ждать меня, а слов на ветер она не бросает.

— А где она живет? — полюбопытствовал Максуэлл.

— У нас ранчо на Норт-Форк. Хорошие пастбища, есть ручей и лес. Моя жена любит лес. Я выстроил хижину и навес. Мы собирались засеять примерно сорок акров пшеницей и, может быть, потом построить мельницу. — Взглянув на них, он чуть заметно улыбнулся. — Мой отец был мельником, и он всегда говорил мне, что хлеб людям будет нужен всегда и повсюду. Будешь печь хорошие караваи, повторял он, и станешь жить, не зная нужды. Он держал мельницу близ Орегонской тропы.

— Норт-Форк? — Боггс и Максуэлл переглянулись. — Так ведь пару лет назад по тем местам прошлись индейцы. Потом кое-кто из местных, правда, возвратился обратно. Но теперь там обосновался Билл Кетчем. Вместе с ним туда перекочевала и его шайка — таких же прощелыг, как он сам, они там все друг друга стоят. Люди говорят, что он промышляет конокрадством. И вообще, похоже, ничем не гнушается.