Макс Брэнд - Новичок

— Послушай, Ал. Каждая девчонка, даже самая сопливая, видит любого мужчину насквозь.

— Что, правда?

Аллан сказал это так серьезно, что Фрэнки вскинула голову и насмешливо улыбнулась, готовая ответить на его сарказм, но, убедившись в том, что Аллан говорит серьезно и искренне, она склонила голову, и Аллан увидел, что плечи ее затряслись.

— Тебе нехорошо, Фрэнки? — воскликнул Аллан в величайшей тревоге.

— Нет, нет, — сдавленно ответила она.

В другое время он бы поклялся, что таким голосом мог бы ответить человек, с трудом сдерживающий приступы смеха.

— Но тебе же плохо, Фрэнки! Я сказал что-то, что сделало тебя несчастной! Я слышу боль в твоем голосе, ты вся дрожишь с головы до ног. Боже, каким идиотом я был! Да я скорее дал бы вырвать себе сердце, чем обидеть тебя! Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Ее ответ ошарашил Аллана. Это был такой удар, от которого он не смог оправиться до конца своей жизни. Потому что Фрэнки, отшатнувшись от него, воскликнула:

— Ал! Какой же ты глупый, глупый ребенок!

С этими словами она расхохоталась ему в лицо, содрогаясь от распиравшего ее веселья.

Аллана охватило желание оказаться за тысячу миль отсюда. Но хотя Фрэнки и смеялась над ним, она была так хороша в своем веселье, что Аллан передумал и остался на месте.

Фрэнсис взяла себя в руки и вымолвила:

— Бедный мой Ал! Прости, я не смогла удержаться!

Он ответил просто, как и всегда:

— На самом деле это не важно. Никто никогда не принимал меня всерьез, Фрэнки.

— Но я-то принимаю тебя всерьез, Ал!

Увы, она все еще подрагивала от схлынувшего веселья. Боль, раздирающая его душу, зажгла пожаром сердце и холодом пронзила мозг. Все мышцы рук и плеч, груди и спины, все мускулы, которые, казалось, покорно подчинялись ему, сейчас вышли из повиновения и обрели свою волю. Пальцы начали медленно сжиматься. Все, что он сейчас хотел, — это вцепиться в живую кричащую плоть и с хрустом вырвать из нее жизнь. Он затравленно огляделся вокруг, ища что-нибудь подходящее на роль жертвы. Тогда девушка снова подступила ближе, порываясь взять его за руку.

— Милый Ал, — промолвила она, — ты разозлился! Я никогда, никогда не прощу себе, что так тебя обидела. Но ты же знаешь, каковы девушки. Мы смеемся надо всем на свете. Прости меня, друг, прости!

— Да пустяки, правда.

— Ну, расскажи же, что привело тебя сюда!

— Если бы это была любовь, Фрэнки, неужели ты думаешь, я осмелился бы прийти сюда и говорить тебе о ней? Нет, нет!

— А что такое любовь, Ал?

— Я точно не знаю. Но наверняка это что-то чудесное.

— Ты думаешь? Ну, продолжай, — добавила она повеселевшим голосом. — Расскажи мне все, Ал.

— То, что я испытываю, Фрэнки, похоже на ностальгию. Но ведь сейчас у меня нет дома, куда я мог бы возвратиться. Значит, это не ностальгия.

— Ага! — выдохнула она.

— Это тебе что-то говорит?

— Не торопи меня, Ал. Что же еще?

— Все. Разве что я постоянно думаю о тебе. И это самое ужасное.

— Думаешь обо мне?

— Потому что всегда при нашей встрече ты улыбаешься так, будто видишь меня насквозь и не хочешь, чтобы я знал, насколько хорошо ты все понимаешь. Я, конечно, встречал людей, относившихся ко мне так же. Но почему-то именно твое отношение задевает меня сильнее прочих. Не знаю почему. Вот и все, что я могу рассказать. Разве что кроме…

— Кроме чего, Ал?

— Ты даже не подозреваешь, что творится у меня в голове, когда я вот так стою и смотрю на тебя. С минуту назад ты поднимала голову. Не сделаешь ли ты это снова?

Она покорно вскинула голову и, не проронив ни единого слова, посмотрела на Аллана из-под полуопущенных длинных ресниц.

— Сейчас, при свете звезд, твое лицо сказочно прекрасно, Фрэнки.

Немного помолчав, она сказала:

— Полагаю, что на сегодня ты сказал достаточно, Ал.

— Но я еще не договорил!

— Про звездный свет или что-то в этом же роде?

— О нет. Даже твои локоны, рассыпавшиеся по плечам, даже звук твоего голоса очаровывает меня, Фрэнки. И той ночью, когда я сидел рядом с тобой, пока ты спала, твое дыхание отдавалось во мне таким восторгом и счастьем, которых я никогда раньше не знал.

— Ал, замолчи!

— Я что-то не то сказал?

— Да, и по меньшей мере раз двадцать.

— Я только хотел сказать тебе всю правду. Хотелось выразить то, что я чувствую по отношению к тебе.

— И это не любовь? — полуутвердительно спросила девушка.

— Конечно нет.

Она вздохнула:

— Или ты ужасно хитрый, или совсем простофиля.