Макс Брэнд - Ночной всадник

После этого Бак отправился на поиски Дэна Барри. Того не оказалось ни в конюшне, ни в загоне за конюшней. Сатана и Барт дремали там, но их хозяин отсутствовал. Глядя на жеребца, способного развивать любую скорость, Бак вдруг подумал: «Если бы я мог удержаться на нем только полминуты… Всего лишь полминуты, и у меня остался бы крошечный шанс пережить эту ночь!»

Возле сарая он заметил тяжелую цепь и висячий замок с ключом. Бак закрепил цепь вокруг столба и запора ворот, запер замок и отбросил ключ далеко в сторону. Затем с удовлетворением отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой. Будет не так просто распилить цепь или сломать бревна. Довольно улыбнувшись, он поправил пояс и надвинул сомбреро пониже на глаза. После чего отправился на поиски Барри.

Теперь Дэниелс очень спешил, так как солнце все ниже опускалось за горные вершины на западе и длинные тени тянулись по земле с большой скоростью.

Оказавшись на улице, увидел, что люди направляются в салун. Они шли поодиночке и парами. Слонялись перед дверьми, украдкой заглядывая внутрь и перешептываясь. Бак подошел к зевакам и спросил, что случилось.

— Он там, — ответил один из них. На лице мужчины застыла широкая и возбужденная ухмылка. — Он там ждет!

И когда Дэниелс широко распахнул двери, то увидел в дальнем конце зала Барри, который сидел за столом и плел маленькую цепочку из лошадиных волос. Он сдвинул шляпу на затылок и не поворачивался к двери. Дэн, должно быть, даже не понимал, что весь Браунсвилл затаил дыхание в предвкушении предстоявшего убийства. За стойкой бара по-прежнему торчал О'Брайен, бледный и небритый, он неотрывно смотрел на стройную фигуру за последним столиком в углу. Но, заметив Бака, бармен громко крикнул:

— Входи, путник! Входи и выпей! Здесь очень тихо, и это успокоит мои бедные нервы.

Дэниелс не отказался от приглашения, а на хвост ему упали еще два десятка обитателей Браунсвилла, на цыпочках просочившихся в бар. Чинно держа в руках шляпы, они прохаживались по залу, молчали, но не сводили глаз со спокойного человека в конце комнаты.

Еще не совсем стемнело, и тени гор продолжали тянуться, отблеск света задержался на западе, но перед открытыми глазами Джерри стояла полночь. Он не боролся, не кричал, не корчился в судорогах. Джерри закрыл глаза, что придало ему сходство с трупом, но сразу же их открыл и улыбнулся. Ветер погладил его растрепанные волосы. Джерри никогда не выглядел столь живым, как в момент смерти. Толстяк поднес зеркало к приоткрытым губам, изучил стекло и медленно отступил к дверям, глядя на Мака Стрэнна.

— Мак, — выдавил он, — все кончено. Я должен предупредить: что бы ты ни делал, ради Бога, оставайся в рамках закона! — И ужом выскользнул через дверь наружу.

Но Мак не поднял головы и не посмотрел вслед Мэтьюзу. Он сидел, держа вялую руку Джерри, а его взгляд рассеянно блуждал по видимым из окна крышам городка.

Сумерки сгущались с каждой секундой, однако хотя восточные скаты каждой крыши стали черными, западные оставались светлыми. Здесь и там в верхних окнах зажигался и гас свет. Мир засыпал, но Джерри уже никогда не проснется.

Это казалось невозможным.

Ночь на море, когда ветер бешено треплет облака, огромные волны вздымаются над миром, шторм разносит в щепы крепкие корабли, сотни людей стонут и кричат в ужасе от близости конца — вот как должна выглядеть сцена смерти Джерри Стрэнна!

Или в битве, когда сотни людей идут в атаку, повинуясь взмаху руки вождя, — вот смерть для Джерри! Удар молнии в тот миг, когда Джерри скачет и распевает песню, — вот достойная для него смерть!

Но умереть так — с улыбкой на устах! Чувствовалась какая-то незавершенность. Несостоявшаяся схватка со смертью должна была произойти, а гнев и жажда разрушения извергнуться в полную силу. Может ли взорваться бомба беззвучно, не причинив никому увечий?

Однако Джерри Стрэнн умер, а весь мир продолжал жить. Кто-то скакал вниз по улице и весело окликал приятелей, поднимая невидимую пыль, которая влетала в открытое окно и достигала ноздрей Мака. Где-то вдали тихо плакал ребенок, а мать утешала чадо, словно кудахтавшая курица. И только!

А ведь всем следовало вопить, плакать, проклинать и молиться, так как умер красавчик Джерри. Должна наступить гробовая тишина и ожидание удара возмездия, потому что закрылись самые светлые глаза, самая крепкая рука бессильно упала и стих голос, заставлявший всех трепетать.