Макс Брэнд - Опасная игра

Малыш, удивленный до глубины души, повернулся и вытаращил глаза на говорившего.

— Слушай, Трехпалый, — протянул он, — вот уж чего от тебя не ждал! Ну, ты в порядке! Я готов взять обратно все, что говорил о тебе и Баке Стейси.

— Это Бак выключил свет, — объявил Мерфи.

— Охотно тебе верю, — кивнул Кид.

Лицо Мерфи расплылось от удовольствия.

— Ладно, — неестественно спокойным голосом произнес Шей. — Стало быть, двое за то, чтобы отпустить Кида с миром. А что скажут остальные?

Ответом ему было гробовое молчание.

Вдруг вперед выступил Пег Гаррет.

— Вы, ребята, говорите, что вам многое известно о Малыше Киде, верно? — воскликнул он. — Так вот, я тоже кое-что знаю, а именно — он из той породы людей, которые никогда ничего не забывают. Кид — против нас, и так будет всегда. Если вы отпустите его, через некоторое время он вновь пойдет по нашему следу, будет хватать одного за другим, и тот, кто попадется ему в лапы, не скоро вернется домой! Да даже если и вернется, держу пари, ему придется солоно!

— Итак, Пег против того, чтобы отпустить Кида, — констатировал Шей. — Кто еще?

Человек исполинского роста, поседевший раньше времени, с испещренным шрамами лицом, на котором, казалось, навеки застыло угрюмое выражение, крикнул:

— Я против! Ишь чего выдумали — отпустить!

— Итак, Холлис тоже против, — кивнул Шей. — Кто еще? Видишь, Кид, я стараюсь поступать по справедливости.

— Да, — согласился Малыш, — я всегда знал, что на тебя можно положиться.

В голосе его не чувствовалось ни малейшей горечи. Глядя на него, можно было подумать, что это обычный зритель, с интересом наблюдающий за тем спектаклем, что разворачивался перед ним.

Еще трое бандитов мрачно проворчали один за другим, что глупо было бы отпустить пленника с миром. В конце концов, Кид доказал, ч, то он им враг, разве нет? Поднял против них всех ранчеро в округе. Лез из кожи вон, чтобы расстроить их замыслы. Устроил в лагере пожар и обрек всех на неудачу. И пусть он играл честно, но как бы там ни было, а ему не повезло — проиграл. А проигравший должен платить.

Похоже, того же мнения придерживались и остальные.

— Ладно, — произнес Шей, поворачиваясь к Малышу со злобной радостью в глазах. — С этим все ясно. А теперь надо решить, что с ним делать.

— Эх, — вздохнул Пег Гаррет, — вот посадить бы его в клетку да повезти в город! Можно было бы брать по четвертаку с каждого желающего поглазеть на него! Народ валом валил бы посмотреть на убийцу. Мы бы мигом озолотились!

Но тут вмешался юный Джип. Тонкие губы его кривила злая усмешка, глаза горели мрачным огнем.

— Он сломал шею моему мерину. Теперь его очередь! Давайте свернем ему шею! Кид сам на это напросился! Кто заварил эту кашу, разве не он? На вашем месте я бы вздернул его, и все тут!

— Черт побери, — не выдержал Долли Смит, — я этого не потерплю! Да ни один из вас его мизинца не стоит, если хотите знать! Ты, щенок паршивый… Да я тебя…

— Ну, будь я проклят! — взревел Джип, хватаясь за винтовку.

В тот же миг в руке Диксона блеснул револьвер.

— Только пусть кто-нибудь попробует! — холодно процедил он. — Первый же, кто поднимет оружие, отведает хорошенькую порцию свинца! Слышали, ребята? А теперь хватит, ближе к делу! Джип предлагает вздернуть Кида. Кто за?

— Я, — проворчал Гаррет.

— И я! — поддержал его Диксон.

— И я! — это был Шей.

Нестройным хором прозвучали еще несколько голосов.

— Во всяком случае, — продолжил Шей, — можно будет считать, что мы навсегда от него избавились. Послушай, Малыш, давно хотел тебя спросить, не ты ли поклялся, что в один прекрасный день доберешься до меня?

— Поклялся, — подтвердил Кид. — Даже послал тебе весточку, что иду.

— Похоже, не удастся тебе сдержать твоей клятвы, Малыш, — осклабился Шей, и его лицо, напоминающее цветом брюхо дохлой рыбы, исказилось от ненависти.

— Я всегда держу мое слово, — невозмутимо произнес пленник. — И если мне повезет в этот раз, я разделаюсь с тобой, Билли, так же, как ты разделался с моим старым другом!

— Вот, сами видите! — воскликнул Шей. — Ну, что скажете, ребята?

— Пристрели его, — посоветовал Диксон. — В конце концов, он храбрец. Человек, который отваживается говорить так, когда смерть уже смотрит ему в глаза, достоин пули, а не веревки.

— Нет, лучше я своими руками утоплю его, — все с той же жуткой ухмылкой проворчал Шей. — Утоплю, как слепого кутенка! Вот что я сделал бы, если бы один решал его судьбу, но раз вы считаете, что надо его пристрелить, так тому и быть. Эй, кто-нибудь, поставьте Малыша на ноги!