Макс Брэнд - Остаться в живых

— Зачем? — откликнулся ее муж. — Сдается мне, у этого парня на любой случай что-нибудь да припрятано в рукаве. Наверняка у него найдется масса трюков, чтобы запросто ускользнуть от закона, что бы там ни происходило.

В первый раз за все это время я обратился непосредственно к Бобби Мид.

— Они еще не вышли на мой след, — успокоил я девушку. — Когда им это удастся, все будет зависеть от скорости. Но я должен был увидеться с тобой, прежде чем они впрямую начнут охоту. Все это выглядит очень мелодраматично — я имею в виду свое появление здесь» но, надеюсь, ты поймешь, что в этом нет моей вины.

— Я знаю, — с улыбкой проговорила Бобби..

Да, миллионам людей в мире приходится нагородить тысячи слов, прежде чем они сумеют внятно выразить то, что хотят сказать; но есть и такие, у кого обычный кивок красноречивее всяких слов. Так и Бобби Мид двумя словами и взглядом ухитрилась передать мне невыразимо много всего, всего, всего. В ее взгляде присутствовали одновременно сочувствие, симпатия, дружеское участие, но также и нечто большее, чем простая любезность, и это «нечто» и радовало, и пугало меня.

Знаете, как бывает, когда вдруг случится невольно выставиться перед кем-то в ложном свете? Не беда, если вы показались хуже, чем в действительности, — время все расставит на свои места. Куда страшнее, коли ваши достоинства были чрезмерно преувеличены излишне благосклонным к вам освещением, — это рождает ложные чувства и ставит вас в крайне шаткое положение, так как рано или поздно люди поймут, что были одурачены вами или же сами обманывались на ваш счет. И нет ничего хуже, поскольку те, кто сам обманулся, всегда злее человека, умышленно введенного в заблуждение.

Поэтому я сделал еще одну попытку открыть девушке глаза:

— Те несколько раз, когда мы виделись, Бобби, я попадал в центр внимания как главное действующее лицо. Но вовсе не из-за каких-то особых достоинств или заслуг. На что я надеюсь, так это получить возможность когда-нибудь поговорить с тобой по-настоящему. Ты не знаешь, кто я такой на самом деле. Я не сорвиголова какой-нибудь, не отчаянный рубака и даже не хороший стрелок. Меня так же легко напугать, как и всякого другого, и единственное объяснение моего лихого побега из тюрьмы — дружеская помощь куда более ловкого человека. А с того представления на танцах я не удрал только потому, что, во-первых, один человек уволок оттуда Тома Экера, а во-вторых, вы с шерифом взяли всю ситуацию в свои руки. Что до сегодняшнего вечера, то опять-таки мне удалось добраться к тебе отнюдь не благодаря моей собственной удали, — все это для меня устроил тощий, долговязый малый, приходивший к твоему отцу днем.

Больше ничего я не мог из себя выдавить, но и сказанного хватило, чтобы почувствовать себя полным идиотом. Мои объяснения звучали так, будто я считал, что Бобби необычайно высокого мнения о моей персоне и отводит мне какую-то особую роль, а потому я должен раскрыть ей глаза на истинное положение вещей.

Но девушка восприняла мой монолог как нельзя лучше и снова улыбнулась.

— Тебе надо идти, Нельсон? — спросила она.

— Да, я должен.

Бобби приблизилась и подала мне руку.

— Я хочу, чтобы ты пришел сюда снова, — сказала она. — А если у тебя не будет такой возможности, пришли мне весточку, и я сама к тебе приду. Нам нужно поговорить. Нужно. А пока я ни во что не поверю, кроме самого лучшего в тебе, и любой удар, нацеленный в тебя, будет ранить и меня тоже.

Мне приятно вспоминать и ее слова, и как она их сказала. Можете ли вы вообразить более чистую и невинную, более открытую и искреннюю девушку? Вспомните только о глупом жеманстве и фальшивой гордости большинства женщин, о том, как они возводят себя на пьедестал и превращают мужчин в идиотов!

Я словно плавал в золотом тумане, когда сказал «до свидания» миссис Мид и заметил, как ее взгляд попеременно скользит от меня к Бобби и обратно. В конце концов ее глаза, с тревогой следившие за нами во время этого, последнего разговора, окончательно остановились на дочери.

Роберт Мид вышел вместе со мной на террасу. Закрыв дверь, я негромко заметил:

— Думаю, тут есть кое-что такое, на что нам стоило бы взглянуть, мистер Мид.

— Что именно? — спросил он.

— Это должно быть где-то здесь, — уклонился я от прямого ответа.

Я сошел с террасы, за мной — мистер Мид, и мы сразу наткнулись на лежавшее в траве тело.

Я с трудом втащил его наверх, поскольку Билл был туго и плотно спеленат веревками. Казалось, его обрабатывали на каком-то гигантском станке — трудно было поверить, что руки могут сплести такой совершенный кокон. Широко открытые глаза охранника налились кровью от тщетных усилий освободиться. В зубах торчал кляп. Я выдернул его, и с первым же вдохом Билл громко выругался: