Макс Брэнд - Остаться в живых

Лорен Мэйс говорил совершенно серьезно. Что касается меня, то могу честно сказать: ни разу в жизни я не слышал слов, которые звучали бы для моих ушей более приятной музыкой. Я готов был аплодировать Лорену Мэйсу, притом очень и очень громко!

Но тут с наружной лестницы сквозь дверь, но так громко, что все собравшиеся оглянулись, чей-то голос прокричал:

— Где Лорен Мэйс? Где шериф?

— Здесь, на танцах, — ответил кто-то.

Тогда с лестницы запыхавшийся сердитый голос вновь завопил:

— Самое время шерифу плясать, когда Руди Кларк уже убил двоих, а теперь поехал за женой и малышом, чтобы прикончить и их!

Я увидел, как Лорен Мэйс с тяжким протяжным стоном вскинул руки над головой. Он не стал дожидаться, когда вестник несчастья войдет в зал, а сразу понесся сквозь толпу к двери, и скоро его каблуки загрохотали по наружной лестнице.

— Кто он, этот Руди Кларк? — спросил я девушку.

— Да так, один бедняга, — ответила Бобби Мид. — Довольно добродушный малый, но раз в год приходит в бешенство — и тогда может натворить бед. Ох, до чего не нравится мне все это! Не поверю, что Руди мог настолько взбеситься, чтобы пойти дальше обычных угроз. Сдается мне, это всего лишь уловка.

— Зачем? — удивился я.

— Чтобы увести шерифа подальше, — пояснила она, — и вплотную заняться тобой и несчастным Дэном Порсоном!

Я подхожу к той части рассказа, которая требует определенного доверия. Пожалуй, я ни за что не решился бы об этом писать, не будь так много свидетелей происшедшему.

Я говорю о событиях начиная с того момента, когда все огни в Кэтхилле погасли: не стало света ни в танцевальном зале, ни где-либо вокруг. Все погрузилось во тьму — погасли электрические фонари и на стенах, и на потолке. В этой-то кромешной темноте и произошло нечто невероятное…

Но лучше уж рассказывать обо всем по порядку.

Я так и стоял рядом с Бобби Мид. После того как шериф убежал, к нам подошел Джош Экер и остановился, передо мной со злобным видом, явно собираясь что-то сказать. Но девушка его опередила.

— Держись подальше от этого грязного дела, Джош, и постарайся быть честным человеком, — посоветовала она Экеру.

По тому, как Джош взглянул на девушку, я понял, что слова Бобби глубоко поразили и даже потрясли его. Очевидно, ни один парень в округе не мог устоять перед ее магнетическим воздействием.

Да, отповедь Роберты изрядно вывела Джоша Экера из равновесия. Тем не менее он взял себя в руки и, щурясь, отрезал:

— Это мое дело, Бобби!

Затем он повернулся ко мне:

— Ты — с Дэном Порсоном, насколько я понимаю?

— С Порсоном, — слабым голосом подтвердил я.

— Выйдем в раздевалку?

— Разумеется.

— Подожди минуту! — остановила меня девушка.

Она схватила мою руку, а Джош, увидев это, развернулся и бросил через плечо:

— Мы ждем тебя, незнакомец!

Я рванулся было за ним, но попытке моей не хватало решительности, а хватка Бобби Мид оказалась неожиданно крепкой.

— Это не твои разборки. Немедленно отправляйся домой! — потребовала она.

— Не могу…

— Почему это ты не можешь?

— Честь… — забормотал я.

— Честь! — взорвалась Бобби Мид. — У меня сердце разрывается от этого слова. Так или иначе оно связано с любой мерзостью и несправедливостью в этом мире. Честь! Да ведь каждое убийство прикрывается ею. По-моему, всем, кто использует это слово, надо плетьми прочищать мозги, пока к ним не вернется наконец здравый смысл. Ты остаешься здесь! И не пытайся строить из себя героя или корчить лихого рубаку и сорвиголову — ты просто не способен на это. Ты не создан для этого, ты — человек другого склада. Только посмотри на себя — ты весь позеленел… Нет, ты не уйдешь отсюда и не выставишь себя на посмешище перед всем белым светом!

Это были очень крепкие слова! Но мне придало сил ее замечание о цвете моей физиономии.

Я сказал себе, что раз лицо так явно выдает мои страдания, единственное, что я могу теперь сделать, это броситься сломя голову в схватку. Пули одинаково косят и трусов, и смельчаков, а когда солдаты идут в атаку и гибнут, никто не может сказать, кто из них был храбрецом, а кто помирал от страха. Решено, в бой так бой!

Я легонько отстранил ее руку:

— Все в порядке, Бобби. Но я пойду туда и получу свою порцию лиха!

— Ты, проклятый идиот, вернись! — послышалось вслед. — Будь я мужчиной, я бы сама зашла и прекратила эти ваши смертельные игры!

Я очутился у раздевалки — крохотного закутка в углу, недалеко от дверей, отделенного от зала тонкой перегородкой. Позади меня раздавался голос Бобби Мид, взывавшей к кому-то: