Макс Брэнд: Песнь хлыста

Усадьба Лерраса ничем не отличалась от большинства других таких же, принадлежащих здешним богатым семействам. Низкое, приземистое здание раскинуло свои огромные крылья по обе стороны от фасада. Толстые, фута в четыре, стены хранили тепло очагов зимой и предохраняли от жары летом. За главным зданием располагались дворовые постройки, за ними шли загоны, а за загонами — небольшая деревенька из беленых хижин, в которых ютились работавшие на окрестных полях пеоны. Спальня управляющего, Эмилиано Лопеса, находилась в восточном крыле, в огромном помещении, где некогда ночевали еще конкистадоры. На выложенном мозаичной плиткой полу стояла огромная кровать с балдахином. Очаг в спальне был настолько велик, что в него закладывали целые бревна. Вся мебель, состоявшая из дивана и нескольких кресел, была обита потравленным молью красным бархатом. На потолке угадывались потрескавшиеся и местами осыпавшиеся изображения ангелов, нарисованные поверх штукатурки. Сам дон Эмилиано крепко спал под балдахином, улыбаясь во сне.

Это был молодой и красивый мужчина в самом расцвете сил, которого ждало блестяще будущее — женитьба на Доротее Леррас и ее миллионах. Должно быть, сладкие мечты и вызывали на лице спящего Эмилиано счастливую улыбку; к ним еще примешивались приятные ощущения, оставшиеся у него после истязания пеона.

Надо сказать, что дон Лопес был убежденным сторонником самых крутых мер по отношению к пеонам и держал их в ежовых рукавицах. У него никто не осмеливался бежать. Однажды он целых три недели преследовал двоих беглецов, а когда настиг их, то запорол насмерть, собрав на казнь всех пеонов, чтобы те видели, как вершится правосудие. После этого случая никто больше не пытался скрыться. Пеоны почитали волю управляющего за волю самого Господа, благодаря чему доходы поместья постоянно увеличивались, что не могло не радовать сердце благородного Томаса Лерраса, который с благосклонностью смотрел и на то, чтобы отдать Эмилиано Лопесу руку своей дочери, Доротеи.

Заботясь о личной безопасности и о прочности своей власти, Эмилиано навербовал себе приспешников, замешенных из такого же крутого теста, что и жандармы. Набирал их по тюрьмам, выпуская на свободу самых отпетых негодяев и убийц, в обмен на клятву не совершать больше ни одного убийства, кроме как по его приказанию. Это были безгранично преданные ему люди. Каждый загубил по меньшей мере по паре душ, каждый владел четырьмя крепкими мустангами, достаточным количеством ружей и револьверов, а также самой красивой, расшитой блестками одеждой. У них было вволю пульке на каждый день, а по выходным — бренди. Дважды в неделю им готовили жареного козленка, и почти все они имели собственный надел земли. Но, несмотря на это, дисциплина поддерживалась на самом высоком уровне, малейшие попытки неповиновения жестоко подавлялись твердой рукой самого управляющего. Строптивца приволакивали к нему, и он лично пускал его в расход.

Четверо из таких удальцов спали в спальне по правую руку от своего господина. Еще четверо похрапывали от него слева. А под распахнутым настежь окном, находившимся довольно высоко от земли, расхаживал взад и вперед девятый страж, сменявшийся дважды за ночь. Таким образом, дон Эмилиано полностью обеспечил охрану собственной персоны и только посмеивался над ненавистью пеонов.

Этой ночью караул под окном нес молодой, сильный парень по имени Хуан Торрес, похотливый повеса, ловкий и быстрый в схватке, как ягуар. Заметив вынырнувшую из темноты неясную фигуру, направлявшуюся к нему, он быстро вскинул к плечу обрезанный дробовик и приказал незнакомцу остановиться.

Но тот продолжал двигаться прямо на него.

— Давай пошевеливайся! — крикнул приближавшийся. — Дон Эмилиано немедленно требует тебя к себе.

— Это зачем? — удивился Торрес.

— Из-за девчонки, идиот!

Хуан Торрес растерялся. На ум парню пришло сразу несколько девушек, поскольку ему было что вспоминать. Но какую именно имел в виду управляющий?

Опустив ружье, поинтересовался:

— А ты кто такой?

— Эль-Кид! — ответил Монтана и огрел парня рукояткой револьвера по голове.

Хуан Торрес рухнул как подкошенный. Однако, падая, успел нажать на оба спусковых крючка разом, и заряд прорыл в пыли перед ним глубокую борозду.

Неожиданный выстрел на мгновение привел Кида в замешательство.

Но Хулио Меркадо не стал зря терять время. Метнувшись мимо Монтаны, он подпрыгнул, ухватился за край распахнутого окна и, подтянувшись, влез внутрь. В противоположном углу комнаты дон Эмилиано услышал топот ног своих охранников, бросившихся на улицу, чтобы выяснить причину выстрела. Это были по-своему хорошие, преданными ему парни, которые не стали бы удирать, едва лишь заслышав звук выстрела.