Макс Брэнд - Песнь хлыста

— Да.

Закрыв глаза, Кид продолжал курить, глубоко затягиваясь. Все его тело расслабилось. Лицо выглядело умиротворенным. Наконец зевнул. Тонио передернуло от неприязни.

Девушка тревожно вглядывалась в лицо полусонного Монтаны. Однако она сделала над собой усилие, чтобы ее голос прозвучал игриво:

— А эта Доротея, она — красавица!

— Да, — подтвердил Кид.

— Мне еще не приходилось встречать столь прекрасного лица, — продолжала Розита.

— Угу, — промычал Кид.

Танцовщица взмахнула кулачком перед самым носом размякшего от еды Монтаны:

— Кроме того, она добрая. Подумать только, Леррас — и вдруг добрая!

— Угу, — пробормотал Кид.

— И такая щедрая, — изменившимся голосом продолжала Розита, — что подарила тебе собственное кольцо с печаткой. — Девушку всю затрясло; ее серьги, вздрагивая, сверкали в лучах света.

Монтана поднял руку, растопырил пальцы и с сонным безразличием посмотрел на кольцо:

— Это так, — и снова закрыл глаза.

Рот Тонио скривился в усмешке. При виде гневного лица Розиты в его душе возникло чувство злобного удовлетворения. Но прежде чем девушка снова обрела дар речи, с вершины скалы, на которой сидел Ороско, донесся тонкий, похожий на клекот ястреба крик. Это Ороско подавал сигнал, размахивая руками по направлению к северу.

Неужели снова люди Лерраса?

Однако если они вздумают карабкаться вверх среди скалистых расщелин, то разбойники окажут им достойный прием.

Поднявшись на ноги, Тонио увидел далеко внизу торопливо поднимавшегося в гору всадника. Неожиданно всадник сорвал с головы сомбреро и замахал им.

— Кажется, это Роблес, — определил Вильяхен. — Но почему один? А где остальные? Где Рубрис?

— Наверное, отправились куда-нибудь в другое место и ждут нас, — предположил Тонио. — Наш Рубрис растолстел и теперь не любит взбираться в гору.

— Думаешь, если ты меньше его размерами, то уже резвее горного козла? — резко оборвал его Вильяхен.

Тонио еле сдержался. Он долго отсутствовал в банде, и здесь, видимо, забыли, каков у него характер. Что ж, придется напомнить и проучить этого Вильяхена.

На край плато, погоняя коня, выбрался Роблес. Снятое с головы сомбреро выпало из его рук и покатилось по земле, но он не обратил на него никакого внимания.

Это выглядело странным, поскольку мексиканцы дорожат своим сомбреро гораздо сильнее, чем древнегреческие воины своими щитами. Однако Роблес продолжал приближаться, держась обеими руками за луку седла.

И тут Тонио заметил, что весь бок у Роблеса залит кровью. Вильяхен бросился к раненому, помог спуститься на землю.

В напряженной тишине все столпились вокруг, один лишь Кид, почти заснув, так и остался лежать под деревом. Наконец Роблес прохрипел:

— Погибли! Все погибли! И Рубрис тоже! Он мертв…

Имя Рубриса проникло сквозь пелену сна, заставив Монтану очнуться и протереть глаза. Розита, пытаясь успокоить его, принялась приговаривать, словно маленькому:

— Тут уже ничего не поделаешь, милый. Ничего… Бедный Матео! Он должен был когда-нибудь погибнуть…

Не обращая на нее внимания, Монтана одним прыжком вскочил на ноги.

Роблес сидел на камне, зажав рукой рану на груди и качая головой; по тыльной стороне его ладони продолжала медленно сочиться кровь. Кид, взяв парня за длинные волосы, заставил его поднять голову и посмотреть на себя.

— Что ты сказал про Рубриса?

— Он убит! — пробормотал мексиканец. — Убит….

— Ты лжешь! — воскликнул Кид. — Ты бросил Рубриса и бежал, как трусливый койот, но он все равно прорвался. Все Леррасы в мире вместе со своими наемниками не смогут убить его. Роблес, скажи правду! Ты же не видел, как Матео убили?

Роблес, все еще покачивая головой, отсутствующим взглядом блуждал по лицу Монтаны, словно никогда раньше не видел этого красивого, загорелого человека.

— Он мертв, — повторил разбойник. — Мертв, сеньор. И больше никогда не поведет нас в бой!

Монтана выпрямился. Затем сдернул с головы сомбреро, однако не в знак скорби по убитому, а просто в замешательстве. Свежий утренний ветерок холодил ему лицо. Мексиканцы с любопытством следили за ним. Гибель Рубриса была для них невосполнимой утратой, но этот высокий гринго — его близкий друг. В горах и по сей день слагали легенды о долгом соперничестве Монтаны и Рубриса, закончившемся дружбой; забравшись на высокогорное плато, можно было услышать, как овечьи пастухи распевают о ней баллады, в которых говорилось, что, несмотря ни на что, каждый из них готов был отдать жизнь ради другого.