Макс Брэнд - Дорогой мести

— Тебе не о чем беспокоиться. Еще не родился тот пауни, который сможет убить меня!

— Не сомневаюсь, — парировал Джонни. — Просто подумал, что будет лучше, если я окажусь где-нибудь поблизости.

Хэнк Рейни больше не сердился.

— Ладно, сынок. Если уж ты это вбил себе в голову, тебя не отговоришь. Только вот что я тебе скажу: мясо пауни гораздо тверже, чем у антилопы, да и подстрелить пауни гораздо труднее!

Он повернулся, чтобы еще раз внимательно посмотреть на приближающегося всадника. Тот был уже довольно близко, настолько, что они могли рассмотреть его головной убор из перьев. И тут Рейни воскликнул в крайнем разочаровании:

— Нет, это вовсе не пауни!

— Откуда вам знать? — изумился мальчик.

— Посмотри на тень вокруг его головы. Насколько мне известно, ни у одного пауни нет столько волос.

— Тогда кто же это может быть?

— Шайен. А может быть, и кроу, хотя их пастбища довольно далеко отсюда. — Охотник поспешно сделал жест рукой. — Встань от меня в десяти ярдах справа. И не спускай с него глаз. Держи ружье наготове. Если придется туго, думать будешь не головой, а руками. Считай, палец на курке — твоя Библия, когда настанет решающий момент.

Индеец, медленно едущий по прерии, теперь был уже настолько близко, что они могли разглядеть длинное копье, огненный отблеск от его стального наконечника, яркий узор на овале щита.

— Это шайен! Шайен! — грустно пробормотал Рейни.

— Ну тогда он наш друг…

— Угу, если только ему не слишком понадобятся наши скальпы. Не доверяй никому и ничему. В прерии ничему нельзя доверять, за одним исключением… Но что это? Я уже видел такой узор на щите!

Воин подъезжал все ближе, его обнаженные плечи отливали бронзой, а длинноствольное ружье под острым углом высовывалось из-за его щита. Он остановился и поднял руку высоко над головой.

Из горла великана Рейни неожиданно вырвался какой-то дикий вопль. Его резкий звук словно ножом врезался мальчику в мозг. Он не успел прийти в себя, как его друг пришпорил Сына Полуночи и пустил его во весь опор вперед, выкрикивая что-то на языке шайенов.

Джонни мог бы разобрать, что он кричал, но был слишком ошеломлен, поэтому понял лишь отдельные слова. Между тем индеец неожиданно отбросил щит и ружье в сторону и тоже пустил коня вперед. Всадники встретились на полном скаку и так резко натянули поводья, что их кони заскользили по траве, тесно прижавшись боками друг к другу. К удивлению мальчика, индеец и белый стали обниматься, смеяться, что-то кричать и, позабыв обо всем на свете, принялись тараторить, словно две сплетничающие женщины.

Но за всем этим было нечто большее.

Мальчик окинул взглядом просторы прерии, где горизонт изгибался дугой, и ему показалось, что даже небо здесь выше, чем дома, а людские сердца — великодушнее. И чувства тут тоже более сильные. Ненависть — нечеловеческая, какая-то дьявольская, а дружба — божественная.

Он ждал и уже подумал, что эти двое никогда не наговорятся, но в конце концов они повернули коней и поехали к нему.

Это была удивительная картина. Всадники скакали бок о бок. Величие Сына Полуночи затмило коня индейца, но с другой стороны, обнаженные бронзовые плечи, развевающиеся на ветру черные волосы, яркие перья головного убора шайена придавали ему более внушительный вид, нежели он был у его белолицего друга.

Они приближались. По виду и жестам Хэнка было понятно, что он объясняет индейцу что-то про мальчика. Душу Джонни Таннера внезапно пронзила острая боль. Еще минуту назад они с Рейни были самыми близкими, самыми надежными друзьями. А теперь он ощутил себя лишним, почувствовал, что его держат на расстоянии. С холодной и горькой ревностью он рассматривал воина.

Это был мужчина средних лет. Его великолепное тело сплошь покрывали мускулы, которые лоснились и играли под лучами яркого солнца. Нос у него походил на птичий клюв, а из-под нахмуренных бровей сверкали глаза. Решительный, страстный подбородок, трепещущие ноздри. У него был вид человека, потерявшего последнее терпение и готового броситься очертя голову в драку.

А для любой жестокой схватки индеец обладал не только недюжинной физической силой, но и великолепным оснащением. Кроме длинноствольного ружья, за луку седла был вложен томагавк, у бедра висел длинный нож в ножнах из белой кожи, красиво украшенных узором из бисера, а за спиной торчала длинная пика, древко которой возвышалось над плечом воина, словно жуткий палец привидения. И это еще не все. С одной стороны седла свисал мощный лук, туго натянутый, готовый к войне, в другой — колчан, набитый стрелами. Мальчик уже слышал рассказы Рейни о том, что может устроить умелый воин с луком и стрелами, если разъярится. Дождь оперенных стрел будет сеять смерть не хуже града ружейных пуль. Рейни говорил, что бывали случаи, когда сильный охотник стрелой пронзал бизона насквозь.