Макс Брэнд - Дорогой мести

Мы задумали попасть к шайенам, потому что Хэнк знает этот народ и любит его, а они знают и любят Хэнка. Как только мы попадем к ним, то сделаем все возможное, чтобы вернуть украденное из лап пауни, если только Гарри-вор действительно направился в это племя.

Что бы ни случилось, я больше не буду писать, пока в моих руках не окажется то, что было украдено».

Он написал еще несколько слов, поскольку чувствовал, когда их писал, накал почти священного удовольствия и решительности. Он пойдет до самого конца, как бы горек тот ни был. Если свершится чудо и он добьется своего, то чувствует, что будет счастлив всю оставшуюся жизнь.

Не успел Джонни заклеить конверт, как вернулся Рейни. Он был энергичен и деловит. Ему удалось раздобыть билеты на пароход, идущий вверх по Миссури. И хотя в это время года течение на реке было бурным и стремительным за счет тающих снегов, пополняющих воды реки с севера и запада, они будут подниматься вверх, противостоя силе потока с хорошей скоростью.

— И какая же эта «хорошая скорость»? — поинтересовался мальчик.

— Сорок — пятьдесят миль в день. По ночам придется приставать к берегу.

— Сорок — пятьдесят миль! — воскликнул Джонни. — С такой скоростью мы могли бы передвигаться и пешком!

— Ага, — согласился охотник, — вот только преодолевая эти сорок — пятьдесят миль на пароходе, ты останешься таким же свежим и полным сил, как в тот самый день, когда решишь пуститься в этот путь на своих двоих.

После полудня они уже были на пароходе, который с трудом преодолевал противостоящий ему поток воды, поднимаясь вверх по Миссури.

Если Огайо была красивой от начала и до конца, то эта река мальчика разочаровала. Однако и внушила благоговение.

Желтые, коричневые или красные от ила, пустынные и могущественные, не прирученные человеком берега наглядно демонстрировали, какой силы и ярости может достичь течение реки. В местах, где оно было более спокойным и ровным, скорость его не превышала четырех миль в час, но рядом с песчаными отмелями и банками иногда достигало скорости восьми — десяти миль в час.

Вот какая была Миссури!

А что касается дикости ее берегов, то это были бескрайние равнины. Однажды они обогнули остров длиной в восемь миль и шириной в милю, весь поросший лесом, но то тут, то там были места, расчищенные под посадку сельскохозяйственных культур. Такой остров мог бы быть в море, кто же мог ожидать обнаружить его посреди Миссури?

Погода была необузданной и переменчивой, под стать реке.

Уже пять дней пути отделяло их от Сент-Луиса, когда ночь после знойного дня, вместо того чтобы принести прохладу, оказалась еще жарче. Люди не могли спать. На пароходе была женщина с ребенком, направляющаяся в Форт-Ливенворт, и все, кто прогуливались по верхней палубе в ту ночь, слышали исступленные крики малыша. Мужчины ничего не говорили, только скрежетали зубами. А юный Джонни Таннер чувствовал непрекращающуюся нервную дрожь в теле и звон в голове.

Настала полночь. А два часа спустя все разбрелись по каютам, забрались на койки под одеяла, накрылись поверх теплыми шубами и дополнительными пледами, но все равно не могли согреться и дрожали от холода под грудой теплых вещей!

Двух часов хватило для того, чтобы переменился ветер и вызвал резкое снижение температуры. Казалось, даже сам воздух совершенно изменился. Днем в нем висел тяжелый влажный туман, дышалось с трудом. Кашель и болезненные свистящие вздохи мужчины с какой-то болезнью легких вызывали у пассажиров испуг и раздражение. Теперь же воздух был чистым, холодным и колким, словно отточенное лезвие ножа. От одного вздоха перехватывало горло, нервы у всех были на пределе.

«Как могут люди выдерживать такие пугающие перемены? — удивлялся Джонни Таннер. — И что можно сделать, чтобы приспособить такую переменчивую природу к человеку?»

Об этом размышлял мальчик в ту ночь, но на следующий день все было совсем по-иному. Днем он брал уроки у своего друга, великана Хэнка Рейни, и часами изучал, повторял и сражался с трудностями двух индейских языков. Но постепенно слова новых языков становились все более привычны его уху, и когда он бывал вместе с Рейни, а большую часть времени он проводил именно в его обществе, он объяснялся с ним исключительно на языке пауни или шайенов.

Ум его был быстр, ухо — остро, стремление к знаниям — безгранично. Поэтому в изучении языков он продвигался семимильными шагами, хотя ему казалось, что он стоит на одном месте. На пароходе плыли люди, за которыми он с интересом наблюдал и с которыми время от времени беседовал. Там были индейцы-полукровки, два негра, несколько торговцев с товаром, погруженным на палубу, несколько солдат, держащих путь к Форт-Ливенворту на краю освоенных человеком земель, а кроме того, там было несколько охотников, среди которых выделялись спокойный, готовый вот-вот отдать Богу душу коротышка, саркастичный, узколицый янки и разговорчивый франкоговорящий канадец.