Макс Брэнд - Дорогой мести

Но тут он увидел, что мимо него в противоположном направлении в крошечном казенном фургончике едет старик почтальон. Покрикивая на лошаденку, он время от времени беззлобно стегал ее по спине вожжами. Это была совсем слабая кляча, но все-таки лучше, чем ничего.

Джонни бросился через дорогу и, поравнявшись с фургоном, завопил:

— Мистер Дженкинс! Мистер Дженкинс! Вор…

Мистер Дженкинс придержал лошадь, широко открыл круглые голубые глаза, разинул от удивления рот и смешно распушил серебряные усы.

— Мистер Дженкинс! Вот в той коляске вор! Он украл деньги у моего отца. Помогите мне его догнать.

— Вор, говоришь? — спросил мистер Дженкинс со спокойствием, которое показалось мальчику просто возмутительным. Потом хмыкнул, неторопливо повернул голову в сторону закрытой коляски и увидел убегавшего мерзавца. — Залезай сюда!

В мгновение ока Джонни был внутри казенного экипажа. А кляча, огорченная внезапным ударом хлыста, быстро развернула фургон и понеслась галопом.

— Медуза мне в глотку! Мы его купнем с райны под киль! — бросил сквозь зубы седоусый мистер Дженкинс. — Воровать, говоришь? Мы ему покажем, как красть! Мы его отучим воровать! Привязать его к мачте да всыпать пятьдесят ударов «кошкой»! Ишь ты, повадился! Бедных обворовывать!

Джонни Таннер не все понял из речи почтальона, но было ясно, что в вознице почтового фургона росла ярость, отчего его лицо покраснело, а щеки загорелись алым цветом. Он безжалостно стегал спину клячи хлыстом.

— Поднять паруса, Мейзи! — закричал почтальон. — Держи курс по ветру! Мы должны посмотреть на этого пирата! Мы возьмем его на абордаж, чтобы его рыбы съели! Смотри, парень, мы его определенно нагоняем.

Они действительно догоняли коляску, потому что бедная кляча Мейзи, жестоко подгоняемая хлыстом, неслась по булыжнику с поразительной скоростью.

Но тут коляска повернула за угол и, словно по волшебству, исчезла из их поля зрения.

— Догоним! — закричал Дженкинс. — Мы его наверняка догоним, сынок! Коляска повернула прямо к реке, и ей некуда деться, если только не переплывет реку до Нью-Джерси, но это маловероятно. Считай, он у нас в кармане. Мы покажем этому мерзавцу, как воровать!

Почтальон, видимо, получал удовольствие от яростных обличительных речей, и сердце юного Джонни Таннера забилось от радостного возбуждения.

Они тоже завернули за угол. С высокого берега им было видно сияние темных вод реки Гудзон. Прямо за поворотом улицы находился причал, а у него стоял пароход с двумя невероятно высокими трубами, из которых валом валил дым.

— Мать их за ногу! — пробормотал Дженкинс сквозь зубы.

— В чем дело? — воскликнул Джонни.

— Он хочет попасть на этот пароход, и, похоже, ему это удастся.

Они увидели, как прямо перед ними в конце улицы коляска резко остановилась и из нее, словно чертик из коробочки, выскочила худая сухопарая фигура Гарри. Он рысью бросился к корабельным сходням.

Вокруг толпились последние пассажиры, но при виде матроса, несущего длинную цепь, чтобы преградить ею доступ на судно, толпа бросилась вперед. Матрос протянул руку, включив тем самым бегущего во весь опор Гарри в толпу пассажиров. Потом прошел и повесил цепь на стойку на противоположной стороне. Посадка на пароход была окончена.

Дженкинс подогнал фургон к самому причалу и потряс хлыстом, грозя пароходу:

— Мерзавец! Вон он! Но мы пошлем за ним полицию на следующем пароходе.

Однако его речь не достигла ушей, для которых предназначалась. Джонни Таннер спрыгнул на землю, когда фургон еще не успел остановиться, и побежал по мосткам к сходням. Путь преграждала цепь. Боковые колеса парохода уже начинали вращаться, а из труб повалил дым, еще гуще и еще чернее. Пароход пришел в движение и стал медленно отходить от сходней. Расстояние между его бортом и сходнями становилось все шире.

Если бы у Джонни было время, чтобы остановиться и подумать, он никогда бы этого не совершил. Но несясь вперед на полной скорости, он вообще ни о чем не думал. В голове у него было не больше мыслей, чем у изголодавшегося мартовского кота, когда у него замаячила возможность разжиться куском свежего мяса.

Массивную цепь, преграждающую вход на сходни, мальчик перемахнул одним прыжком и побежал по сходням, не сбавляя скорости. Матрос, впускающий пассажиров на борт, закричал на него. Какая-то женщина на пароходе вскрикнула. У борта парохода стоял толстый, одетый в военную форму мужчина, который поднял обе руки вверх, словно строго запрещая сумасшедшую попытку бегуна.