Макс Брэнд - Вне закона

Миссис Джарвис направилась к комоду и принялась вынимать из его ящиков маленькие бумажные пакетики с сушеными листочками и тонкими корешками.

Отсыпав содержимое каждого пакетика в чашку, она налила в нее кипяток и передала ее Тому.

— Этот настой быстро снимет жар, — пояснила Мэри. — Но самое главное для больного — тишина и покой. Только о какой тишине в этом доме может идти речь, когда Линк постоянно сотрясает воздух своими речами!

— Это я-то сотрясаю воздух? — возмутился Линк. — Да я из-за твоей болтовни уже пятьдесят пять лет самого себя не слышу!

— И себя не слышишь и луну от месяца отличить не можешь! — ехидным голосом поддела его жена.

— Да, не могу, зато ты можешь! — злобно огрызнулся Линк. — Ты хоть знаешь, где сейчас месяц?

— На небе, надо думать.

— Да, он там. Слава Богу, ты хоть с чем-то согласилась. А в каком он положении?

— Как был, так и лежит, задрав кверху рожки, и собирает дождик, чтобы он не пролился на землю. Я же тебе об этом уже говорила! Ты что, Линк Джарвис, забыл? У тебя вместо головы решето?!

— Да неужели? А это тогда что? — торжествующе воскликнул старик, и на лице его заиграла улыбка триумфатора. Он воздел к небу указательный палец.

Жена Линка не могла удержаться, чтобы не посмотреть на мужа — настолько радостным был его голос. Теперь она поняла, что посрамлена! По крыше их лачуги забарабанили капли дождя, с улицы потянуло запахом пыли.

— Слышать тебя больше не хочу! — сердито заключила миссис Джарвис. — Можно подумать, что ты знаешь больше остальных.

— Что больше тебя, это уж точно. Дождь-то ведь все-таки пошел!

— Ну и что? Исключения только подтверждают правила, — не желая признать своего поражения, возразила Мэри.

У Линка Джарвиса от гнева заклокотало в груди.

— Ну никак ее не переубедишь! — воскликнул он. — Денно и нощно твердит одно и то же. Даже Всевышний, посылая дождь, не может убедить ее, что она не права!

— А кто сейчас сотрясает воздух, когда больному нужен полный покой? — отрезала миссис Джарвис. — Чем болтать, лучше подай-ка мне ложку и вместе со всеми уберись-ка отсюда. Больному нужен покой. Да, кстати, Линк, сходи и принеси из коптильни кусок бекона. Хочу приготовить больному хрустящий гренок с жареным мясом. Вот увидите, он очень скоро проголодается и захочет есть. Смотрите, парнишка уже заснул и видит во сне что-то непременно хорошее. Ах, бедняжка! Бог незамедлил послать ему силы, мальчику стало гораздо лучше. Ну что, Линк, ты идешь за беконом или нет?

Старик поспешно вышел из дому, за ним последовали монах и Линмаус. Линк скрылся за домом, где под навесом находилась домашняя коптильня, и вернулся оттуда, держа в руках мясо. Войдя в комнату, он молча подошел к пылающей плите и принялся обжаривать кусок копченой свинины. Когда еда для больного была готова, Мэри взмахом руки вновь выставила мужа на улицу. Выйдя из дому, Линк подошел к стоявшим неподалеку монаху и Ларри. Дождь уже прекратился, но улыбка победителя так и не сошла с лица старика — он явно торжествовал победу, которую одержал в споре с женой.

— Такая, как Мэри, могла бы вылечить даже умирающего. А знаете почему, брат Хуан? — спросил Джарвис.

— Почему же? — мягким голосом поинтересовался францисканец.

— Потому что она очень добрая. Женская доброта, Хуан, способна творить чудеса. Она способна раздвинуть горы и прекратить дождь. Эта женщина подарила мне пятьдесят пять лет счастливой жизни! — Но, увидев, как на лицах обоих мужчин заиграли улыбки, Линк поспешно добавил: — За исключением тех дней, когда ее язык как помело. А что тут поделаешь? Женщина ведь как горный поток, подмывающий берега и перекатывающий камни. Мужу ничего не остается, как быть рядом и слушать ее разговоры. — Остановившись, старик тяжело вздохнул. Потом договорил сдавленным голосом: — А она, бедняжка, сидела вон там на камне и горько плакала. Такого Линк Джарвис никогда не забудет!

Линмаус обнял его рукой за плечи и отвел в сторону.

— У вас с женой могут быть большие неприятности. Я хочу, чтобы вы приняли от меня деньги и потратили их на себя и Тома, — сказал Ларри и протянул ему сто долларов в мелких купюрах.

Линк перевел взгляд на деньги, показавшиеся ему несметным богатством, и его лицо медленно покраснело. Ему было трудно выдавить из себя слова, он откашлялся.

— Почти всю свою жизнь мне пришлось прожить в бедности, — наконец сообщил он, — но помню день, когда я держал в руках сразу двести сорок восемь долларов. И все они были моими, за исключением двадцати двух баксов, которые я задолжал этому паршивцу кузнецу Чалмерсу. Да, это был единственный день, когда я почувствовал себя богачом, но мне, мистер Линмаус, никогда еще не доводилось брать деньги от больных и голодных. Скорее разверзнутся небеса, чем я возьму деньги от тех, кто обратился ко мне за помощью! — Старику показалась, что он слишком резко произнес свою тираду, потому уже более мягким голосом он добавил: — Линмаус, когда тебя обложат со всех сторон, тебе самому понадобятся все твои сбережения, а я предложенной тобой суммы даже потратить не смогу.