Макс Брэнд - Вне закона

Линмаус узнал, кому он принадлежит, — это кричал тот здоровяк, которому он дважды давал отпор.

— Ну? — откликнулся Энтони.

— Это ты, шериф?

— Я. Что тебе нужно? Ты кто такой?

— Это не важно. Я — один из жителей Крукт-Хорна. Послушай, шериф, хочешь остаться живым, отопри дверь. Мы хотим разделаться с Ларри Линмаусом!

Шериф ответил:

— Хорошо, отопру, но перед этим сниму с Линмауса наручники и вложу ему в каждую руку по кольту. Вот тогда посмотрим, чья возьмет. Такой вариант тебя устроит?

— Ах так?! — провизжал парень. — Тогда на следующих выборах за тебя никто не проголосует!

— Так вот ты как заговорил! — рявкнул Цыпленок Энтони. — Тогда первым, кого пристрелит Линмаус, будешь ты! Так что заткни свою пасть и отвали от двери!

— Не заткну и не отвалю! — упорствовал тот. — Нам нужен Линмаус, и мы его получим. Лучше отдай нам его.

— Расходитесь все по домам, — приказал шериф, -и разговаривать мне с вами больше не о чем. Решили под стенами тюрьмы устроить кошачий концерт? Пожалуйста, только нечего меня стращать! В Крукт-Хорне суда Линча я не допущу! Поняли? Вот так-то.

Энтони закрыл последнюю задвижку и, прислонившись спиной к двери, почувствовал, что на нее сильно напирают. Затем по двери забарабанили.

— Ее им не выломать, если только не прикатят пушку, — уверенно произнес страж порядка.

— А если все-таки выломают? — поинтересовался Ларри.

— Тогда что-нибудь придумаем. Похоже, мы с тобой здорово их раззадорили!

— Не вижу в твоих действиях логики, — заметил Линмаус. — Если я преступник, то зачем тебе из-за меня так рисковать?

— Из-за тебя? — возмутился Энтони, — Ты решил, что я тебя защищаю от толпы? Ну уж нет, сэр, никогда в жизни! Просто стою на страже порядка. А теперь пошли, Линмаус, подыщем для тебя местечко!

В тюрьме оказалось много свободных камер. На этот раз в ней находилось всего двое заключенных. Оба были бродягами, которых лишь накануне привел помощник шерифа.

Проводя нового арестанта по коридору, шериф останавливался у двери каждой камеры и представлял Ларри его обитателю.

Проводя нового арестанта по коридору, шериф останавливался у двери каждой камеры и представлял Ларри его обитателю.

Заключенный поднял покрытую щетиной красную морду.

— Рад тебя видеть, Линмаус. Это для меня большая честь, — улыбаясь, произнес он. — Со многими встречался, но с таким мясником, как ты, здороваюсь впервые!

По интонации Алабамы было трудно понять, сказал ли он это с долей иронии или вполне искренне.

— А это Бад Шайн, — указал шериф на молодого мулата. — Бад считает себя привилегированным бродягой. Кормится в тюрьмах. Ты только посмотри, как он выглядит. Красавчик, да и только! Ну прямо как певец, которого выпускают под конец представления.

Симпатичного вида мулат лениво поднялся с кушетки. Слова Цыпленка Энтони он выслушал с улыбкой на лице, потом обратился к новичку:

— Как дела, мистер Линмаус? А я, сэр, видел вас и раньше. Тогда вас переправляли в денверскую тюрьму. Сэр, весьма сожалею, что вам пришлось задержаться в таком захолустном местечке, как Крукт-Хорн, но надеюсь, стены здешней тюрьмы тоньше, чем в Денвере.

— Он малый образованный, — сообщил шериф Ларри. — Книжки читает толстенные, но только ему все это не впрок. Ну, пока, Бад!

Затем Энтони подвел Линмауса к свободной камере в конце коридора и открыл ее.

— Кушетка привинчена к полу, — предупредил он. — Прутья на решетках из особо прочной стали. Можешь даже на них повеситься — все равно выдержат! Думаю, тебе здесь понравится.

— Я без претензий, — обводя взглядом помещение, отозвался Ларри. — А за решетки из особо прочной стали огромное спасибо. Не буду же я их ломать голыми руками!

— Тогда добро пожаловать, — хмыкнул Цыпленок Энтони. — Пожелания на счет кормежки будут?

— Нет, я — всеядный.

— Отлично. Ну тогда до скорого!

Шериф запер дверь камеры Линмауса на ключ и медленно побрел по коридору, а Ларри, глядя ему вслед, удивленно подумал: «Каким же откровенным может быть человек только ради того, чтобы выглядеть честным!»

Ночь выдалась беспокойной. Разгневанная толпа допоздна бродила вокруг здания тюрьмы. Люди неистово кричали, пели песни и улюлюкали, словно племя индейцев, одержавших очень важную для себя победу. Время от времени они хором скандировали: «Требуем Линмауса! Требуем Линмауса!»

Ларри отлично понимал, что, окажись он в этот момент на улице, горожане разорвали бы его на куски. Но угрозы беснующейся толпы его совсем не волновали. Попав за решетку, он чувствовал себя отрезанным от всего.