Макс Брэнд - Возвращение Дестри

Но говорили они не только о нем. Всем им, и молодым и старым, не давало покоя воспоминание о том, как Чарли Дэнджерфилд, работая локтями, протолкалась через плотную толпу, облепившую Дестри со всех сторон. Его вели к карете, в которой обычно возили заключенных из суда в тюрьму.

— Я верю тебе, Гарри! — крикнула она. — Я буду ждать тебя!

Уомцы только снисходительно улыбались, вспоминая эту забавную сцену, ведь Чарли тогда только исполнилось шестнадцать. Но шли годы, и постепенно кое-кто стал замечать, что хотя девушка любит посмеяться, поболтать с мужчинами да без ума от танцев, которые устраивались каждую субботу, этим все и ограничивается. Ни один из местных парней не мог похвастаться, что Чарли Дэнджерфилд подала ему хотя бы малейшую надежду. Из хорошенькой девочки она постепенно превратилась в очаровательную женщину, но какую-то странную, будто окружила себя невидимой, однако прочной стеной. Время шло, жители Уома перестали смеяться, вместо этого недоуменно чесали в затылках и перешептывались.

Вся эта история ничуть не повредила Шарлотте, скорее, окружила ее романтической дымкой. Ведь чем порочнее человек, которому женщина предана всей душой, тем более святой и достойной уважения делается она в глазах других мужчин. Их самомнение при виде подобного постоянства становится совершенно нестерпимым, а уверенность в том, что каждый из них достоин такой же преданности со стороны собственной жены получает прочную основу.

Более того, все девушки Уома — незамужние дамы, совсем зеленые и полные смутной надежды девственницы — вслед за мужским населением города тоже пали жертвой очаровательной Чарли Дэнджерфилд. Она была окружена ореолом мученицы, тем более любимой, что не представляла для них ни малейшей опасности. Как бы красива и привлекательна она ни была, все знали — Шарлотта хранит верность Дестри. Прелестные представительницы слабого пола не испытывали к ней ни зависти, ни ревности. Если они были звездами, то она — луной на их фоне, но луной, которая всегда скрыта таинственной дымкой и ни в коем случае не затмевает скромные маленькие звездочки. Да и местные женихи очень скоро убедились в бессмысленности питать какие бы то ни было надежды в отношении Чарли Дэнджерфилд. Случалось и так, что какой-нибудь заезжий кавалер, плененный ее прелестным личиком, а может быть, и богатством ее папеньки, которое росло день ото дня, летел к ней, словно мотылек на огонь, но, быстро опалив себе крылышки, смущенно убирался восвояси.

И вот по городу разнесся слух, поразивший местных жителей, будто ударом молнии: оказывается, за примерное поведение Дестри скостили срок и теперь он скоро окажется на свободе, отсидев неполных шесть лет вместо десяти, которые ему определил суд. Почему-то о Чарли Дэнджерфилд люди подумали в первую очередь — ведь ее герой возвращался к ней после этих долгих лет разлуки. Всем не давала покоя мысль о том, что будет дальше.

Кое-кто даже не поленился подсчитать, что сейчас Дестри уже исполнился тридцать один год. Ведь ему было не больше двадцати пяти, когда он впутался в ту грязную историю с ограблением, да отсидел шесть лет. Немного, конечно, но и не мало, хотя так и остался отверженным, тюремной пташкой, изгоем в родном городе. Все ждали неминуемого появления этого человека, прошедшего сквозь горнило испытаний, но так и оставшегося отмеченным их неизгладимым клеймом.

Вечером того дня, когда эта новость облетела весь город, под покровом темноты состоялось тайное совещание, на котором присутствовали Джерри Венделл, Клайд Оррин, оба брата Огдены и Кливс. Пришли Сэм Уоррен, Булл Хьюитт и даже Бад Вильяме.

Сэм Уоррен, который до сих пор пользовался в городе репутацией самого меткого стрелка, как признанный лидер сидел во главе стола и председательствовал. Разговор был откровенный, так обычно говорят люди, столкнувшиеся лицом к лицу со смертельной опасностью, угрожающей всем без исключения.

Долго ходили вокруг да около, и только у Джерри Венделла хватило наконец смелости предложить нанять стрелка, который возьмет на себя труд позаботиться о том, чтобы мистер Дестри недолго ходил по земле.

Его предложение хоть и не отвергли, но выслушали без особого энтузиазма. Мысль об убийстве никого не возмутила, но всем показалось глупым платить деньги за голову того, кто и так, вне всякого сомнения, скоро вернется туда, откуда вышел. Клайд Оррин понял это первым и взял на себя смелость высказать то, о чем все думали, но не решались произнести вслух.