Джордж Гилман - Десять тысяч кровавых долларов

— Сеньор, достаточно вам пошевелиться, и вы — труп, -зазвучал в тишине чей-то голос.

Эдж резко открыл глаза и взглянул на проем люка в потолке, который он прежде не заметил. Люк был открыт, в него было видно ночное небо и лунный свет, играющий на двух револьверных стволах.

— Это не способ вести разговор, — произнес он и, скатившись с кровати, вскочил на ноги с оружием наизготовку. В тот же миг входная дверь распахнулась и в ней показался человек с направленным на него револьвером.

— Вас же предупредили, сеньор, — произнес он.

— А вот это уже другое дело, — согласился Эдж и замер на месте.

Первым попал в комнату молодой парень, спрыгнув из люка. На вид ему было не больше двадцати, невинное гладко выбритое личико, мягкие серые глаза и безвольный рот — все это говорило о том, что он был не из тех людей, кто привык разговаривать на языке оружия, но свободная манера держать в руке револьверы, в данном случае двуствольный «трантер», говорила о большом опыте обращения с подобными вещами. Он не был пеоном, о чем можно было судить по его одежде — белая рубашка и серые штаны, а также богато украшенный пояс с тяжелой пряжкой и великолепно украшенными кобурами.

— Мое имя Рамон Армендарис, — представился он, подбирая брошенное Эджем оружие. — А это мой дядюшка — Мануэль Армендарис. Соответственно один из нас сын, а второй — брат мэра города.

Он произнес это на превосходном английском языке, явно пользуясь случаем щегольнуть своими познаниями в этой области.

— Двое ребят, которые в любое время года выглядят первыми людьми города, — пробормотал Эдж. Стоящий в дверях коротко хохотнул:

— Сеньор Эдж, к нашему мэру не испытывает симпатий даже его собственная мать. И возможно, что она — меньше всех, поскольку воспоминание о тех муках, которые ей пришлось вынести, производя на свет такое чудовище, не доставляет ей никакой радости.

Внимательно оглядев его, Эдж уловил в его лице сходство с напарником. Мануэлю было по меньшей мере семьдесят лет, он был на шесть дюймов меньше ростом и обладал прекрасным комплектом бороды и усов, таких же седых, как и волосы на голове. Глаза у него были того же мягкого серого цвета, но излучали ту горечь, которую придает жесткая долгая жизнь и которой не бывает в юности. Вороненые кольты красовались в его руках.

— Надеюсь, вы нас извините за столь необычный способ вторжения, — проговорил с улыбкой Рамон.

— К тому же мы слышали, что манеры, которыми вы сопровождали свое появление в нашем городке, так же не отличались изяществом и лоском. Естественно, мы предположили, что человек, ведущий подобные поиски, должен быть сверхосторожен, а значит, и опасен.

Эдж лишь хмыкнул в ответ:

— Я спал, как ребенок. Рамон продолжал улыбаться.

— Маленький ребенок с погремушкой в руках, — сказал он, указывая на ружье Эджа.

— Не исключено, что других игрушек у меня в детстве просто недоставало или вообще не было. Первые свои зубы я обломал именно о подобную игрушку.

— Каждому свое, — философски заметил Мануэль, — все мы пережили трудные времена.

— Но это не значит, что мы сейчас должны терять время, — вмещался Рамон, согнав с лица улыбку. — Итак, у вас имеется кольцо, уважаемый сеньор?

— Оно что-нибудь для вас значит?

— Откуда мне знать, ведь я его еще не видел. Эдж свел руки вместе и, сняв кольцо, протянул его Рамону. Тот был вынужден засунуть один из револьверов в кобуру, чтобы взять кольцо. И когда он потянулся за ним, бессознательно отключив внимание от Эджа, тот бросился вперед. Одним движением ног он очутился за спиной у Рамона и, не успел тот опомниться, как левая рука Эджа обвила ему горло, а правая вдавила в спину один из револьверов Эль Матадора. Дядя и племянник смотрели друг на друга с ужасом, сознавая, что оба стоят с поднятым оружием.

— Бросайте револьверы, — посоветовал Эдж, — иначе сразу же после фиесты в Монтийо начнутся похороны.

Юноша напрягся всем телом, и Эдж понял, что он приготовился рискнуть, но Мануэль был гораздо старше и мудрее. Он вздохнул, и его оружие глухо стукнулось об пол.

— Вы слишком молоды, Рамон, чтобы умирать, — вздохнул он, — а я слишком стар, чтобы торопить свою смерть.

Рамон обмяк, и его револьвер тоже полетел на пол. Эдж отпустил его горло и, вытащив у него из-за пояса второй револьвер, отправил его вслед за первым. Затем он оттолкнул Рамона от себя, сунул свой кольт в кобуру и ухмыльнулся, глядя на изумленные лица пленников.