Джексон Коул - Каньон Дьявола

А высоко над вершинами, восседая на них, как на тронах, криво усмехались злобные божества гор Тинаха, наблюдая, как Одинокий Волк скачет навстречу неведомому, может быть — навстречу смерти.

Над горами пламенел закат, заливая алым светом их неровные зубчатые вершины. Ниже утесы были, казалось, густо покрыты бордовой краской, которая, стекая вниз, постепенно переходила в лиловую, а подножия гор кутались в фиолетовые тени. Поля вокруг сияли янтарем и изумрудом Их яркая раскраска как будто постепенно выцветала, линяла, и они становились дымчато-синими; с расцвеченного купола неба на землю незаметно спускалась серая пелена сумерек, затушевывая трепетные былинки и вздрагивающие цветы. Новорожденные звездочки молча смотрели на землю, предвкушающую сон, и, когда сгустившийся мрак поглотил тени, ветер утих, и даже паутинки застыли в неподвижности. Усталая природа ждала отдыха, и над полями воцарились мир и покой.

Но не было покоя в сердцах людей.

Дальше к югу сразу за изгородью ранчо «Ригал» ютилась чахлая рощица. Отсюда хорошо просматривалась дорога. Здесь, под деревьями, тесной кучкой жались друг к другу темные силуэты всадников, целая группа. Они кого-то ждали — безмолвно, неподвижно, только время от времени нетерпеливо била копытом лошадь да позвякивала сбруя.

Дорога, уходящая от этого места в обе стороны — на восток и на запад — была безлюдна, пустынна. При гаснущем свете дня она превращалась в размытую серую полосу.

Вдруг всадники насторожились: в сером мареве появилась какая-то точка. Она быстро увеличивалась, и скоро стало ясно: кто-то скачет. Сидящие в засаде подались вперед в своих седлах, в чьей-то жилистой руке зазмеилась кольцами веревка. И тут кто-то произнес гортанным голосом:

— Это не он!

Послышалось приглушенное ворчание, потом восклицания: всадник подъехал ближе, его узнали. Он перешел на шаг, всматриваясь в рощицу, и остановил лошадь там, где тень от деревьев падала на дорогу. Потом он наклонился в седле и крикнул через изгородь:

— Он поехал другой дорогой!

Он говорил по-испански, странно чеканя слова.

— Он пролез через изгородь, там, где дорога поворачивает на юг, и поехал напрямик. Я спрятался в рощице и все видел.

Раздался целый хор проклятий на двух языках. Но тут властный голос заставил всех замолчать:

— Неважно. Тем лучше для нас. Хорошо, что я оставил человека следить, когда он будет возвращаться в город… Ты все правильно сделал, — добавил он, обращаясь к всаднику на дороге.

Потом прозвучала отрывистая команда. Вся группа сорвалась с места и понеслась под глухой топот копыт Всадники скакали на северо-восток, где последние лучи заката высвечивали сереющие вершины гор Тинаха.

Одинокий Волк скакал через ранчо «Ригал», внимательно глядя по сторонам. Он отдавал себе отчет в том что дону Себастиану и его людям не очень-то понравится его поведение. Однако ему было известно, что хозяйский дом и другие строения остались намного южнее от его маршрута. В это время года и в столь поздний час шансы встретить ковбоев дона Себастиана были невелики. Ну, а если уж так случится, что все-таки обнаружат, можно будет оправдаться тем, что он в этих местах человек новый. Такое оправдание, безусловно, будет принято, хотя и без особого восторга.

Помимо желания сократить путь, Хэтфилдом двигало любопытство: ему хотелось воочию увидеть это таинственное огороженное ранчо. Хотелось узнать, нет ли, кроме явного и подчеркнутого стремления к уединенной жизни, какой-то скрытой причины, заставившей дона Себастиана пойти на такие издержки.

В голове Хэтфилда начинала приобретать очертания версия, объясняющая зловещие события в долине Тинаха, построенная на хрупком фундаменте мелких совпадений, на которые менее проницательный человек не обратил бы никакого внимания. Формально говоря, его логические построения выглядели искусственными, в их основе отсутствовал конкретный побудительный мотив, но многолетний опыт рейнджерской службы подсказывал ему, что, когда имеешь дело с преступным миром, здравый смысл и логика не всегда играют главную роль.

— Когда человек ненавидит другого человека, его мысль сбивается с прямой дороги и начинает плутать и вязнуть самым непостижимым образом, — размышлял он. — Если человек кого-нибудь ненавидит, или чувствует себя обиженным, невозможно предсказать, что он может сделать и как. Или если человеку очень хочется чего нибудь такого, на что он не имеет права, если он чем-то уязвлен, тогда, как ни бейся, невозможно объяснить его поступки логически, просто не за что зацепиться. Остается только ждать и полагаться на удачу