Роберт Говард: Джентельмен с Медвежьей речки

— Ты чего это? — воскликнул я, оглушенный, глядя прямо в горящие глаза и на вставшие дыбом золотистые волосы. Она была вне себя от гнева, рыдая в три ручья, — я впервые видел ее в таком состоянии. — Что произошло? Что я такого сделал?

— Что ты сделал? — бушевала она, вытанцовывая босыми ногами нечто вроде пляски войны. — Бандит! Убийца! Помесь шакала и скунса! Полюбуйся на дело своих рук!

Она указала на отца — тот делал слабые попытки вызволить голову из дождевой бочки — и на братьев, в беспорядке разбросанных по двору в самых свободных позах. В воздухе слышались их громкие стоны.

— Ты чуть не укокошил мою семью! — кричала она, потрясая кулаком перед моим носом. — И ты нарочно швырнул в меня Биллом!

— Да что с тобой, Глория? — воскликнул я, потрясенный несправедливым обвинением. — У меня и в мыслях ничего такого не было! Знаешь ведь — я и пальцем не посмею до тебя дотронуться. Я старался ради тебя, только ради тебя.

— Ты искалечил отца и братьев! — билась она в истерике. Ну что за глупая девчонка! А сама все кричит:

— Если бы ты в самом деле любил меня, то не полез бы в драку! Просто у тебя натура такая подлая! Я ведь тебе говорила — говорила: веди себя тихо и учтиво. А ты что? Заткнись! Видеть тебя не хочу! Ну, что стоишь, как воды в рот набрал, бестолочь!

— Я старался действовать аккуратно, — сказал я, задетый до глубины души. — Я не виноват. Будь у них хоть капля мозгов.

— И ты еще смеешь оправдываться?! — завизжала она. — Что ты сделал с мистером Вилкинсоном?

Только она произнесла это имя, как вышеназванный джентльмен, прихрамывая, вышел из-за угла дома и направился к лошади. Глория подбежала к нему и, схватив за руку, горячо заговорила:

— Мистер! Если вы еще не передумали, я согласна стать вашей женой! Мы уезжаем немедленно!

Он посмотрел в мою сторону, вздрогнул всем телом и резким движением высвободил руку.

— Я еще не сошел с ума! — мрачно изрек он. — Мой вам совет: скорее выходите замуж за этого молодого гризли, хотя бы из соображений общественной безопасности. Жениться на вас, когда он желает того же? Нет уж, увольте! Я оставляю вам на память свой палец и думаю, что еще легко отделался. После того торнадо, что здесь увидел, какой-то палец кажется сущим пустяком. Адье, мадемуазель! Если вы когда-нибудь заметите меня в пределах ста миль от Медвежьей речки, то знайте — вы повстречали сумасшедшего!

С этими словами он взобрался на лошадь и помчался так, точно сам дьявол наступал ему на пятки.

— Ну что, доволен? — заплакала Глория. — Теперь он никогда на мне не женится!

— Я — то думал, ты не хотела, — говорю я, совершенно сбитый с толку.

Она зашипела на меня дикой кошкой:

— И не собиралась! Я не вышла бы за него, будь он даже единственным мужчиной на Земле! Мне нужно лишь право самой говорить да или нет, и я против того, чтобы моей судьбой распоряжался какой-то деревенщина на паршивом муле!

— И вовсе Александр не паршивый, — осторожно возразил я. — И потом, Глория, я не думал тобой распоряжаться. Я просто устроил так, чтобы твой отец не выдал тебя насильно за мистера Вилкинсона. Мы же сами с тобой хотели.

— Кто это тебе сказал? — вскричала она. — Чтобы я вышла за тебя после всего, что ты сотворил с моим отцом и братьями? Воображаешь, будто тебе нет равных? Ха! Оглянись на себя: кожаные штаны, старый кольт да вытертая енотовая шапка-и больше ничего! Чтобы я за такого вышла замуж? Забирай своего паршивого мула и проваливай, пока я сама не взялась за ружье!

— Ну ладно же! — зарычал я, теряя терпение. — Ладно! Пусть, если тебе так больше нравится! В конце концов, ты не единственная девушка в этих краях, найдутся и другие, не хуже тебя, кто будет рад принять мое предложение.

— Это кто же, например? — усмехнулась она.

— Да хотя бы Эллен Рейнольдс!

— Превосходно! — ее голос задрожал от возмущения. — Вот и отправляйся к своей Эллен и попробуй обольстить эту заносчивую потаскушку своим паршивым мулом, дырявыми мокасинами и ржавым кольтом! Я и пальцем не шевельну, чтобы тебе помешать!

— И пойду! — с горечью воскликнул я. — Только я подъеду к ней не на муле, а на лучшем коне, который только найдется в горах Гумбольдта, в самом шикарном седле, на ногах будут настоящие сапоги, а в кобуре кольт с покупными пулями.

Вот увидишь!

— Где же ты все это достанешь?

— Достану! — я распалился не на шутку. — Ты говоришь, я хвастаюсь, будто в здешних лесах мне нет равных? А я докажу, что это правда! Я рад, что ты отпускаешь меня на волю. Если бы я на тебе женился, то, как и все, поставил бы дом где-нибудь у ручья, да так ничего и не увидел бы в жизни и никем не стал бы, кроме как твоим мужем! А сейчас я — свободный человек! Пройду страну из конца в конец, и люди обо мне заговорят!