Элмер Келтон - Длинный путь, трудный путь

— Боюсь, мы не сможем… Нам нельзя задерживаться здесь надолго, нужно двигаться на юг.

Глаза их встретились. Он знал, как выглядит, и понимал, что она о нем думает, видя в ее глазах плохо завуалированную неприязнь.

— Если вы не хотите убить его, — сказала Линда, — вам придется оставить его здесь.

Оверстрит недоверчиво уставился на нее.

— Вы позволите солдату-техасцу остаться здесь, и будете лечить его?

— Мы будем помогать любому раненому человеку, которому нужен уход. Даже техасцу.

Оверстрит задумался. По глазам девушки он понял, что это действительно так и что отец поддерживает ее. Тем труднее было осуществить то, что он собирался сделать.

— Я не могу выразить вам свою благодарность, мисс. Именно поэтому я ненавижу то, что мне придется сделать. Мы специально искали ваш дом.

Обветренные губы Шафтера, все это время молча стоявшего поодаль, моментально сжались в тонкую линию. Затем он кивнул и сказал, как говорят мексиканцы:

— Моя лошадь — ваша лошадь, лейтенант.

Оверстрит поймал пылающий взгляд девушки. Ее лицо вспыхнуло гневом, руки были крепко сжаты на груди.

— Мистер Шафтер, — сказал лейтенант, — пожалуйста, попросите всех ваших людей выйти во внутренний двор.

Шафтер шагнул к двери и на испанском обратился к двум работникам-мексиканцам. Они разделились и вскоре вернулись вместе с двумя другими мужчинами и тремя женщинами.

— Два человека уехали на лошадях, — сказал Шафтер. — Они вернутся к полудню.

Оверстрит обратился к своим людям:

— Обыщите каждую комнату и каждое здание. Вы знаете, что искать. Принесите сюда все оружие, какое найдете. Но больше ничего не трогайте. Слышите меня? Больше ничего не трогайте!

Когда солдаты ушли, Оверстрит повернулся к пылавшей гневом девушке.

— Надеюсь на ваше понимание, мисс Шафтер. На войне приходится делать множество вещей, которые ненавидишь. Это одна их тех вещей, которые я ненавижу больше всего. Она ставит в неловкое положение меня и оскорбляет вас. Но вы находитесь по одну сторону, а мы по другую. Мы не можем рисковать.

Его слова ничуть не уменьшили ее негодования. Тогда лейтенант попытался выбросить это из головы — в конце концов она сторонница Севера. Однако в глубине души он испытывал сожаление.

Солдаты постепенно возвращались по одному и по двое. С собой они принесли около дюжины разнообразного оружия. Оверстрит с тревогой всматривался в лицо каждого, кто приближался к нему. И, даже не задавая вопросов, знал, что оружие и боеприпасы не найдены.

Наконец вернулись все кроме одного. Отсутствующим солдатом был Хатчет. За дверью слева Оверстрит услышал грохот. Он припомнил, что Хатчет ушел в правую дверь.

Щеки Линды Шафтер вспыхнули.

— Он в моей комнате, — громко сказала она. — Я не позволю ему рыться в моих вещах!

Развернувшись так стремительно, что юбка взметнулась и обвилась вокруг ее ног, девушка быстро шагнула вперед и толкнула дверь. Лейтенант услышал, как она охнула и вскрикнула со злостью:

— Положите на место! Это мое!

За дверью что-то упало, а затем девушка закричала от боли.

В два прыжка Оверстрит пересек гостиную и ворвался в комнату. Поднимаясь с пола, Линда намеревалась снова броситься на Хатчета. С ее губ слетали полные злобы испанские слова. Она схватила коробку, которую Хатчет держал перед собой.

Тот с силой оттолкнул девушку.

— Отвали от меня, девка, или я пришибу тебя!

— Прекрати, Хатчет! — рявкнул Оверстрит звенящим голосом. — Что бы ни было у тебя в руках, верни это девушке.

Хатчет обернулся к лейтенанту, растянув рот в ухмылке.

— Ты можешь приказывать нам на поле боя, Оверстрит, но здесь — не поле боя. Все, что найду, я оставлю себе.

Краем глаза лейтенант увидел, как молодая женщина потянулась к висевшей на стене соломенной шляпке. В следующую секунду в руках ее оказался револьвер. Это был старинный кавалерийский седельный пистолет; таким Оверстрит часто баловался в детстве. И кому бы в голову могло прийти заглянуть в шляпку, висящую на вбитом в стену гвозде?

— Техасский воришка, — сквозь зубы сказала девушка Хатчету, — положи эту коробку на место.

У Хатчета отвисла его упрямая заросшая бородой челюсть.

— У тебя не хватит духу выстрелить. А я сломаю тебе руку! — Он кинулся к девушке.

— Говорю тебе, стой, Хатчет! — снова произнес Оверстрит. — Это приказ.

Он шагнул к солдату. Девушка развернула пистолет, чтобы держать под прицелом и Оверстрита.

— Вы обещали нам, лейтенант. Я пристрелю вас с такой же легкостью, как и любого из ваших воров-ренегатов.