Михаил Русанов - Солнце в стакане

– Лобов перечислит деньги на счет редакции через неделю, – вздохнул Петр Андреевич и достал портмоне. – Я почему-то уверен, ты не можешь так долго ждать.

Сазаров усмехнулся, молча взял деньги и, не считая, сунул в карман рубашки.

– Хочу дать тебе совет, – остановил его в дверях редактор. – В разговоре с Лобовым не иди напрямик. Поверь мне, сегодня прямая дорога не всегда самая короткая. Парадокс, знаешь ли.

Жертвы, подумал Сазаров, выходя из редакции. Всегда жертвы. Улыбнись, промолчи, солги, откажись от чего-то, – и жизнь наладится.

Наладится ли?

Он зашел в кафе напротив магазина «Видео-Арт», пообедал, выпил рюмку водки. Посетителей в кафе было немного. За стойкой скучала барменша, лицом напоминавшая испуганную птицу. Она была в возрасте и не очень вежлива. Сазаров заказал кофе. Надо дождаться закрытия магазина и встретить Валерку на улице. В другое время он бы не раздумывал. Но сегодня не хотелось видеть Аленку. Встреча с Лобовым – пренеприятнейшее начало дня. Не стоит усугублять скверное настроение собственной ложью. А Аленке придется лгать. Иначе нельзя. Почему? Всегда найдется десяток ответов, и ни один не будет честным до конца.

Жертвы. Пытаешься устроить свою жизнь – жертвы. Пытаешься кого-то не обидеть – жертвы. Чья-то глупость заставляет тебя идти на компромисс с собственной совестью – высшая жертва, принесенная на алтарь уродливого божества человеческой морали. Жестоко губить надежду!

А если надежда беспросветно тупа, если сама жизнь отнимает у нее право на существование, то должен ли ты поддерживать ее огонь, который питается нашей способностью сострадать?! Казалось бы, зайди в магазин, ответь резко и прямо, погаси тлеющие угольки надежды, не дай ни одного шанса. Легко? Лгать легче. Удобнее. Не так страдает собственная совесть. Опять жертвы…

– Чепуха. – Валерка выпил и с удовольствием стал уплетать тушеное мясо с овощами. – Выпей и не забивай голову всякой чепухой. Смотри на вещи проще. Аленка женщина не глупая. Ты зря в чем-то сомневаешься. Она все понимает.

Официант подал шашлыки.

– Н-да, – протянул Валерка. – Не будешь ты жить по-спартански.

– А зачем? Не хочу. Кому это надо? Ты сам хотел бы жить по-спартански? Отказывать себе в чем-то, чего-то не делать, чего-то не хотеть?

– Нет, – честно признался Валера. – Но я бы смог.

– Какая уверенность. Я не смог зайти к тебе в магазин. Пустяк. Не смог встретиться с женщиной, которая… Куда делась моя уверенность?

– Не говори глупостей. Ну и что? Что теперь, на стенку лезть?! Что будет, если мы начнем по поводу и без о чем-то сожалеть? – Он поднял рюмку. – Ты скверный человек. С тобой невозможно разговаривать. Скучно. Надо Зальцману позвонить. Вот кто умеет радоваться жизни. А потом к Пряжкину заглянем… Кстати, твоя бывшая звонила вчера. Второй раз за три месяца.

– Да?

Не интересно. Но не хочется разочаровывать друга.

– Ты бываешь непростительно глуп. Если спустя столько времени женщина что-то вспоминает, значит, ее настоящее хуже прошлого. Кого ты обманываешь? Не говори мне, что это пустяк. Знаю тебя. Ты все еще не равнодушен. И это ее шанс.

– Как насчет ненависти, обиды?

– Эмоции. Ты говорил, что уже давным-давно все забыл и простил.

Простил? Сазаров выпил. Простил. Разве можно не простить ветер, который унес воздушный змей?! Разве можно не простить море, которое позволяет щепкам-кораблям скользить по темным холмам волн, а потом своевольно губит эти щепки, словно насмехаясь над бессилием людей перед величием природы?

Он думал, что сможет не простить. Жгучая обида, оскорбленное самолюбие. Агония умирающей любви.

Они оказались слабы, эти прочные канаты, не выдержав натяжения времени. Один за другим они беззвучно лопались, и лишь тоненькая нить памяти, – сын, выдержала. Простил. По-другому и быть не могло. И все же Валера не прав. Простить – простил, но не забыл.

– Я дал ей номер твоего «сотового».

– Давай выпьем и позвоним Зальцману. – Сазаров затушил сигарету…

Ночь выдалась морозной. Черноту неба не могли рассеять точки звезд. Снег хрустел под ногами и искрился в рыжих пятнах света редких фонарей на объездной дороге.

Пряжкин по телефону вызвал такси и уехал с изрядно захмелевшим Зальцманом в «Старый дом».

– Через час не появитесь, – заявил он Сазарову, – отправимся вас искать. Не задерживайтесь. Столик будет накрыт.

Проводив такси, Сазаров вернулся в придорожное кафе. Валерка ждал за столиком. Зал был пуст. В такое время посетители редко заглядывали сюда. Разве что, какой-нибудь уставший водитель – дальнобойщик остановится и заглянет на чашку кофе прогнать сон.