Сергей Лысенко - О чем шелестит девочка на море

– Ветер будет дуть три дня, – говорили местные. – Или шесть. В крайнем случае – девять.

В конце недели у неё свело пальцы на руках и ногах.

– Смотрите, – говорила она, – я превращаюсь в птицу! Ещё немного – и мои руки станут крыльями!

Едва заметные волоски на руках загрубели. Из ранок на теле росло что-то непонятное.

– Это перья! – радовалась она.

У неё был жар. Мы дали ей таблетки, чтобы сбить температуру. Напоили чаем и укрыли одеялом…

Ночью она свалилась с балкона.

– В следующий раз у меня получится лучше, – чирикала она. – Отстаньте от меня!

Она прыгала по двору, словно бескрылая птица. Мы легко поймали её.

Несколько дней она не вылезала из-под одеяла. Она пила все то, что мы давали. Нам показалось, что она идет на поправку.

…

– Эй! – кричала она нам с горы, взмахивая новенькими крыльями. – Смотрите и завидуйте.

Внизу скалились каменные зубы, смачиваемые слюной моря. Дальше – качался катер с татарским флагом. Мы стояли у подножия. Почему-то мы были уверены, что у нашей птички все получится.

И она прыгнула…

Лишь на миг она задержалась в небе, а затем рухнула вниз.

Мы побежали к морю и пересчитали все камни. Ни на одном из них не было следов крови.

И тогда кто-то из нас поднял голову.

– Так вот же она!

Она сидела на выступе – этажом ниже вершины – и улыбалась по-человечески, а не по-птичьи.

Она была счастлива.

***

– Был тут один, на вид – бомж, а сам из Москвы. Какой-то ученый, доцент, даже профессор. Ему было плевать, как он выглядит. Грязная борода, рваная одежда. По-моему, ходил босиком. Да, босиком. Ходил вокруг прилавка, что-то высматривал. Я следил, чтобы он не стырил магнитик. Но не прогонял, мало ли, может, ряженый. Тут много ряженых. Вот вы, сразу видно, нормальные. Другим я бы не рассказывал, а вам рассказываю, что этот бомж оказался академиком, в Москве его все знали, в Коктебеле знали, здесь в Орджо – поменьше… Короче, очень известный ученый, сейчас, наверно, уже нобелевский лауреат. А тогда он охотился за Карадагским змеем. У профессора был старинный компас из музея Грина, его стрелка показывала прямо на мой прилавок с магнитиками. Это был хороший компас, не то что новые, китайские. После Магнитного хребта Кара-Дага – им хана. А раньше всё делали лучше, вот из этого лауреата тоже можно было гвозди делать. Я не сомневался, что он поймает Карадагское чудовище. Под мышкой у него была пачка секретных документов из архива КГБ, подколотая гарпуном Грина. Понятно, что все музеи были рады ученому, ведь у того научных открытий было больше, чем самих музеев. И этот человек стоял передо мной, читал вслух документы и показывал уникальные фотографии. На одной был мертвый дельфин с выкушенным животом. Карадагский дракон грызнул только один раз – на краю укуса виднелись следы шестнадцати зубов. На другой фотографии был дельфин с аналогичной раной. На следующей, присланной из Стамбула, дельфин был перекушен пополам. Вряд ли чудовище питалось дельфинами, скорее всего, они плавали там, где не полагается. Ученый прочитал мне неопубликованные стихи Волошина о роте красноармейцев, брошенной на Карадагского змея. Потом черновую главу «Роковых яиц» Булгакова. Что-то из Пушкина. Рассекреченные доклады Кригсмарине о встрече немецких подлодок с черноморским чудовищем. Он грузил меня до самого вечера. А проснулся я в кустах на склоне Кара-Дага. Хотите – верьте, хотите – нет. За что купил, за то и продаю. Маленькие магниты по три, большие по пять, с вас семнадцать гривен.

– Вы чё, какие дельфины и субмарины? Вы в каком веке живете? Карадагского змея зовут Сашкой. И сейчас он на аперитиве в кафе «Кара-Даг», что напротив церкви Стефана Сурожского. Знаете? Да, там знатный борщ. Сашка всегда там. Или на пляже. А видели инсталляцию? Ну, там ещё якорь и табличка: «Всего хорошего, и спасибо за рыбу». Две фотографии Сашки Панча, профиль и анфас. Он – местная достопримечательность. На Кубе был Хемингуэй, а у нас – Сашка Панч. Всегда загорелый как негр. Положит любого на руках. Когда напивается, гребень на голове становится каменным, глаза наливаются кровью, а тень удлиняется метров на тридцать. Вот и кажется, что у него хвост. Сам живет в Феодосии, но на лето приезжает в Орджоникидзе. Раньше тут было тихо, никаких людей, дельфинов и кораблей. На набережной не торговали магнитиками для холодильников. Только торпеды плавали в воде. Поэтому Сашке грустно, поэтому он пьет. А затем нападает на кого-нибудь. По приколу. Да вы сходите в «Кара-Даг», познакомьтесь. Не бойтесь, Сашка хороший.