Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

- Коль? - выдавил я дрожащим, чужим голоском. - Коля?..

Из темноты рванула фигура. Я тут же махнул монтировкой. Еще и еще раз.

Она зашипела и прыгнула на меня, что-то обожгло щеку, задело глаз.

То, что я кричал как резаный, понял только потом. Я орал и бил, крюк гвоздодера вонзался в неподатливое тело, выскальзывал из плоти, скрежетал по костям. Никогда не подумаешь, что у человека - тем более у женщины - такой крепкий череп.

Меня захватила черная волна, и я уже ничего не видел.

Даже с раненой тетей Светой я возился долго. Мне что-то кричали сверху, а я все бил и бил ее. Остановился только тогда, когда голова превратилась в лепешку.

- ХВАТИТ! - орал Рифат. - Хватай ружье и дергай сюда!

Я поглядел вверх. Кивнул. Подошел к дяде Жоре. Зажал под мышкой гвоздодер, присел. Оглядел еще раз развороченную челюсть с желтыми осколками зубов, наполовину вырванный язык. Кровь чуть поддавливает в виски, но никакой тошноты. Разжал окоченевшие руки, забрал ружье. Карабин это или что? Понятия не имею. Лучше б «Калашников» был.

По лестнице я карабкался молча. Вылез, небрежно бросил ружье на пол.

- Ты что? А вдруг заряжено? - сказал Рифат. Я отложил монтировку и встал.

Потом схватил его за воротник и прижал к шкафу.

- Ты чего?

- Может заряжено, да? Заряжено, говноед ты сраный?!

- Ром, успокойся, - Юрец попытался разнять нас, но у меня пальцы сжимались сами собой. Я глядел в широко раскрытые, «насекомовские» глаза Рифата, видел, как шевелятся его губы.

- Ладно тебе, - сказал Рифат. - Чего ты взъелся? Нам нужно держаться вместе, а не кулаками махать.

Я ничего не ответил. Пошел он к чертовой матери. Нужно избавиться от этого «друга» при первой же возможности. Что-то никакого доверия он не внушает.

Для меня перестал существовать «вопрос женщин» как таковой. В амерканском фильме наверно бы уже показывали правительство, и как они решают эту проблему, может быть, показали бы улицы, заполненные военными и все такое прочее. А для меня не исчезла страна, мир, я не думал сейчас об Ане, о своих родителях.

В голове одна мысль: я убил мать своего друга. Тетю Свету.

Мы готовили вместе с Колькой уроки в первом классе, мы играли у него в приставку, в «Сегу», а потом и в компьютер. Летом дни напролет проводили у него, и тетя Света всегда ко мне относилась хорошо. Как вторая мама.

И еще я думал о том, что точно так же могут убить и моих женщин. Любимых мною, близких женщин. Или уже убили.

- Пойдем отсюда, - тихо сказал Юрец.

- А патроны? - не растерялся Рифат. - Надо поискать патроны.

Он как ни в чем ни бывало прошел назад в комнату. Звкнул чем-то, уронил что-то тяжелое.

Потом вернулся, потряхивая мешочком на завязках.

- Позаимствуем сумку. Вы не против же? - он, не дожидаясь ответа, закинул сумку за плечи.

- Ты же мусульманин, - не выдержал я. - Почему так себя ведешь?

- Как? - он осклабился, но глаза у него потемнели еще сильней. - Давай за религию не будем. И вообще... Сейчас настало другое время.

- Аллах отвернулся от нашего мира?

- Не произноси это имя. Надо зарядить ружье. Эти... в окно увидел. Вокруг машины, на улице там. Жрут тех, кого мы задавили.

- Вот черт! - воскликнул Юрец. А я лишь зубы стиснул. Ну а чего они ждали? Наверное, мы и впрямь возились тут слишком долго.

Рифат заправским движением охотника заложил в ружье «магазин».

- Нам бы автомат не помешал. Это «Сайга», на пять патронов, - пробормотал он. - Так, в пистолете последний... Юрка возьмет? Или ты?

- Бери Юр, - я кивнул. - Мне с монтировкой лучше. И ты еще какое-нибудь оружие взял бы. Нож хотя бы.

Юрец кивнул. Мы пошли к выходу. У меня снова дрожали коленки и неприятный холодок подъедал грудь. Уже сейчас я стал понимать, что эта кутерьма вряд ли закончится скоро.

Но смогу ли я? Не захочу ли пустить в лоб пулю?

И что произошло в погребе? Дядя Жора не из тех людей, которые будут стреляться. Возможно случайно как-то... И Кольку мы так и не нашли. Хотя, я мог не разглядеть его... из-за тени.

Воздух во дворе показался восхитительно свежим, а легкий ветерок по-прежнему переговаривался с листвой. Только теперь мне показалось, что ветер тоже против нас.

Щелкнула калитка.

Рифат стал с ружьем к стене. Ствол торчком, лицо напряжено. Ему наверно, нравилось строить из себя эдакого «коммандос».

Выскочил из-за угла, прицелился.

Громыхнул выстрел. Сильней, чем у пистолета, пушечный прямо. У меня даже барабанная перепонка в ухе дрогнула.

Что-то глухо ударило в ворота. Я представил мешок, набитый песком.