Павел Давыденко - Матриархия (СИ)

Были.

- И что? Заходим? - шепнул Рифат.

- Ну, - я дернул дверь. Открыто. Спину кольнул чужой взгляд, как будто следит кто сверху.

Оглянулся. Пацаны как по команде, посмотрели вверх, на недостроенный дом. Никого вроде.

В Колином дворе даже ночью не бывало так тихо. Тут всегда пищали дети, орали кошки, лаяли собаки, матерились мужики. А сейчас тишина, от которой ждешь подвоха.

В доме полный бедлам. Везде осколки посуды, на полу кастрюля с вывернутым бульоном, ковер в какой-то дряни. Кровь, кровь, естественно - на стенах, на обоях, а в кроватях преет желтоватое белье.

- Коль? - крикнул Юрец и я вздрогнул. Странно: полно предметов в комнатах, все разбросано и вдруг - эхо. - Ау!

Под ногами захрустели осколки: вазы, кружки, тарелки. Валяется шиньон. Кто-то наступил на раскрытый тюбик с кремом для лица - струя попала на обои, ляпнула на полированную дверцу шкафчика.

В спальне, на кровати лежала Алиса - сестра Коли. На шее у нее запеклась кровь, в форме огромного «смайлика», пальцы скрючены, обломанные ногти впились в ладони. Сбоку, у виска - неровная плешь, клок волос вырван. И черные пятна под глазами.

Не знаю, как долго мы смотрели на покойницу. Для меня перестало существовать время и вновь я, как будто вскарабкался на еще одну ступеньку реальности.

Где остальные? Отец, мать?

- Он же сказал, что сидит в погребе, - подал голос Рифат. - Где погреб этот?

- На кухне, по-моему, - кашлянул Юрец. - Под линолеумом. Помню, картошку мы таскали.

Вернулись на кухню. Даже не обсуждали увиденное, просто вышли, подталкивая друг друга и точно: сразу-то мы не заметили, что линолеум приподнят.

Грудь у меня так и не собиралась оттаивать - замерзла изнутри. А еще я хотел по-большому.

Обратная сторона линолеума ворсистая, серая, и вся в отпечатках пальцев. С линолеумом возился раненный и не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять кто именно.

Дернул металлическую скобу, отполированную чужими ладонями. Дверь в погреб поддалась легко, и я чуть не усвистел вниз, Рифат успел подхватить.

- Спасибо, - сказал я.

- Аккуратнее надо, Василий Алибабаевич, - пробормотал Рифат. - В сейфе кстати, пусто, в спальне который. Видели, открыт был?

- Пусто? - я заглянул в черную дыру, прислушался. - Коль!.. Ау, ты там?

- Он наверно, вылез. Убежал куда-нибудь.

- Может... - я протолкнул по горлу ком. Даже не ком, а уже то, что съел у Юрца - блинчик. - Они не его... рвали? На улице?

- Нет, - покачал головой Юрец. - Точно нет. Там был какой-то волосатый чел, ноги сплошь в шерсти. Я запомнил.

- Оттуда тоже воняет. Ну, сильнее даже, чем в СПАЛЬНЕ.

- Угу.

Юрец сунул руку за печку, щелкнул. Зажегся свет в погребе. Он ярко освещал бугристый пол по центру, а стенки потонули во мраке.

Мы разом отвернулись, зажимая носы и рты.

Юрца опять вырвало. Он успел выплюнуть бледную желчь в раковину.

Пока мы тут боремся с желудками, нас могут окружить и точно так же разорвать на куски. Так что если мы хотим выжить, нужно шевелить булками. И извилинами.

- Кто-то должен слезть. За ружьем.

- Только не я, - пробормотал Юрец. - Не могу.

Рифат промолчал, и тогда я присел спустил ноги в проем. Нашарил лестницу, развернулся к ней передом и стал спускаться.

- Смотри аккуратнее. Вдруг там это...

- У меня гвоздодер, - я потряс железякой. Рука будто в киселе, воздух вязкий и насыщенный, как бульон.

Здоровый погреб - настоящий подвал. Потолки метра два с половиной, отделаны штукатуркой даже. Дальняя стена теряется во мраке. Мертвая зона - ничего не видать.

Но мощная лампа, прикрытая проволочным забралом, и так освещает больше чем нужно.

Если начать описывать, то не остановишься. Так примерно я и представлял себе выстрел в голову.

Дядя Жора, отец Коли. Я определил это так, навскидку. Потому что лица у него теперь не было.

В скорлупе черепа - дыра. Неровные края кости, вязкие, освежеванные комки. Фиолетовые ленты вен и сухожилий, как змейки.

Я смотрел на труп и дурнота давила на диафрагму, и заполняла легкие - и я сам уже превратился в сплошную тошноту и стенки погреба поплыли, как растаявшее масло.

- Не спи - замерзнешь, - сказал Рифат, и я вздрогнул. Отвел взгляд.

Не так уж меня и воротит. По крайней мере, не разрывает на части, как Юрца.

- Давай уже, хватай.

Вся штука в том, что дядя Жора, с развороченным, будто огромной петардой черепом, как раз и сжимает ружье. А мне прикасаться к трупу совсем не хочется.

Что-то шевельнулось в темноте.

Я тут же поднял гвоздодер. Сердце распухло в груди, мешает дышать.