Стражи - Gelidus Corde (СИ)

***

Вокруг было темно, я цеплялся за странные выступы, с которых постоянно соскальзывали мои руки. Впереди тлел жалкий огонек, к которому я так отчаянно стремился, но стоило мне приблизиться к нему, как он улетал прочь, продолжая дразнить издалека.

— Тебе помочь? — голос Мариссы раздался позади, я резко развернулся, стараясь не упасть.

Два дорогих кресла, украшенных кровью. Два человека: убийца и убитый. Сердце остановилось, стоило Себастьяну улыбнуться мне, когда голова Мариссы безвольно упала с плеч и покатилась по полу, превращаясь в обглоданный временем череп. Уступы вторили ее превращению, мертво смеясь надо мной…

***

Я резко подскочил на кровати, мне не хватало воздуха, одежда липла к телу из-за холодного пота. Я поднялся на ноги и открыл окно, впуская пронзительный ледяной ветер в комнату.

«Надо успокоиться», — я вышел в коридор, тихо спустился по лестнице, не желая разбудить Кетернию, спящую на диване в гостиной, и зашел на кухню.

Вода действительно помогла привести мысли в порядок: я понял, что это был просто кошмар, и Себастьян был лишь плодом моего воспаленного сознания. Я налил себе еще стакан и пошел в гостиную, только чтобы убедиться, что стражница спала.

— Кошмары? — ее голос встретил меня еще до того, как я успел шагнуть в комнату.

— Ага, — честно ответил я, садясь на подлокотник, противно скрипнувший подо мной. — У тебя?

— Тоже, именно поэтому я предпочитаю бодрствовать, хотя стоило бы поспать.

Мы замолчали, я продолжал сидеть подле нее, потому что не хотел возвращаться в обитель ужаса.

— Когда у меня в детстве бывали кошмары, первой ко мне всегда приходила мама, она старалась меня успокоить, но получалось у нее не всегда, — размеренно говорила Кетерния. — Тогда приходил папа. Обычно он разбирал антиквариат допоздна, говорил, что ночью просыпаются истории вещей. Именно поэтому он отправлял маму спать, брал меня под руку и вел к себе в кабинет, где я выбирала три вещи, а он рассказывал мне про них все, что знал. «Смотри, гравировка на кольце намеренно поцарапана: брак был неудачным, размер небольшой, значит, женское. Похоже, что кто-то в семье бедной Жозефины изменял. Я думаю, что это был муж, ведь его жена точно была дурна собой, красавице никогда не подарили бы такое дешевое кольцо», — Кетерния сделала вид, что показывает мне старинное украшение. — Когда закачивалась третья история, все кошмары уходили прочь, и папа вновь укладывал меня спать: теперь мою голову могла занимать только Жозефина и ее муж-изменник.

Девушка вздохнула, укутываясь в одеяло.

— Жаль, что сейчас такое не сработает…

— Да, — с грустью подтвердил я ее сожаления.

«Меня в детстве спасали от кошмаров? Или я сам справлялся?» — спросил я сам себя.

— Та женщина на остановке, твоя мать, — я боялся, что она заговорит об этом. — Расскажешь о ней?

Слова практически слетели с языка, но я остановил сам себя: я не хотел рассказывать ей сейчас.

— Однажды, — пообещал я.

— Что ж, мне не к спеху. С Рождеством, кстати! — в темноте мелькнула белозубая улыбка Кетернии.

— Тебя тоже.

И вновь тишина повисла между нами. Я не знал, о чем еще можно было поговорить, но очень хотел сказать хоть что-нибудь.

— Саш, дай руку, — стражница притянула меня к себе. — Я решила, что все же стоит поспать и не только мне. Спокойной ночи.

— Спокойной, Кетерния.

Я неловко лежал около нее, пока не услышал, что ее дыхание выровнялось. Только после этого я позволил себе закрыть глаза.

Кошмаров больше не было.

***

Солнечные лучи проникли в гостиную, подсвечивая все золотом. Мне всегда казалось, что солнце особенно ярко сияет зимой. Кетерния мирно сопела в кольце моих рук.

«Если все, что я чувствовал к Мариссе, было ложью, то я все еще люблю чертовку?» — спросил я сам себя, внимательно вглядываясь в ее лицо.

Я знал ответ, но моя совесть не позволила бы мне быть честным с самим собой, я не мог поверить в эти чувства после смерти британки.

Огненная стражница нахмурилась, промычав что-то невразумительное, затем она потянулась, ударив меня кулаком по лицу.

— Доброе утро, — сказал я, позволяя растянуться предательской улыбке.

— Доброе, — девушка перевернулась и вновь уткнулась лицом в подушку.

Я лег на спину и рассматривал старый деревянный потолок, украшенный замысловатыми узорами.

— Вставайте, надо завтракать, — бабушка спускалась по лестнице.

Я подскочил с дивана, мягко потряс Кетернию, продолжавшую бурчать какой-то бред себе под нос, и пошел на кухню. Поставив чайник и стащив кусок хлеба, я упал на стул, чувствуя себя необычайно спокойным. Бабушка копошилась рядом, стараясь сделать яичницу. Кетерния все не шла и, хотя беспокоиться не было смысла, я все равно вернулся в гостиную. Я сразу понял, что что-то произошло: уже знакомый ужас застыл на лице у чертовки, склонившейся над телефоном; ее руки тряслись, она уже успела прокусить губу до крови.