Сердце Шивы (СИ)

- Да.

Как хорошо! Почему только сил нет совсем?

*

Она всё же превозмогла страх и вернулась в святилище Кали. В этом месте было такое напряжение, что УВИДЕТЬ там было очень просто. Даже если увидеть снова глазами капитана Челси – почему это должно её пугать? Пусть тот, кто виноват, боится!

Видение накатило на неё, едва она сделала шаг по направлению к статуе Кали. На этот раз она оказалась на площади. Впереди шёл Штольман. Она отчётливо видела его спину. А еще она отчётливо понимала, что в эту спину сейчас кто-то целится из револьвера.

«Яша, оглянись, оглянись!» - взмолилась она.

Ударил выстрел, и видение прервалось, оставив только боль в солнечном сплетении.

Анна не знала, чем всё окончилось там, на той площади. Она рванулась вплотную к статуе, но видение не повторилось. Вызвать его усилием воли она тоже не могла, ведь оно происходило каким-то образом без участия духов.

Её снова бил озноб, от которого слабо помогал даже мужнин пиджак на плечах.

Что с ним? Жив ли?

Впрочем, Яков Платонович давно уже пообещал ей, что непременно явится, если с ним что-то случится. Раз он не явился, значит жив. Даже если он шутил, когда говорил это, столкнувшись с реальностью, вынужден будет поверить и выполнить своё обещание!

Господи, о чём она? Сумасшествие какое-то!

Назавтра она снова явилась в храм и снова подступила к изваянию. Видение пришло более отчётливое, с деталями. Анна погрузилась в него, пытаясь осмыслить и передать то, что видит.

«Яша, оглянись, прошу тебя! Оглянись!»

Если это было предупреждение, подобное тому, которое воспретило им ехать в Петербург, надо было довериться этому предупреждению. Но услышит ли он? Поверит ли? Яков Платонович – такой материалист!

Она словно бы вновь услышала его иронический голос: «Я учту это, Анна Викторовна!»

Вот только иронизировать не надо! Не время иронизировать!

Ну, как его заставить прислушаться?

Она повторяла свои упражнения целый день. Её никто не прервал. В этот храм, кажется, никто не ходил, кроме раджи. За изваянием Кали открывался проход в какой-то другой зал, но он Анну не интересовал. У неё было занятие поважнее. Сейчас безжалостная богиня Кали была её союзницей, и она не намерена была пренебрегать даже такой помощью. Она будет приходить сюда снова и снова. Лишь бы он был жив!

Услышал ли он её? Поверил ли?

========== Аватары ==========

Она снова видела, как его убивают. Снова. И снова. Вначале это было на площади в Калькутте. Потом где-то в лесу. Потом это стало происходить уже на пороге храма. Храм Кали Анна могла уже узнать с закрытыми глазами – так часто бывала в нём за последние дни.

Опасность грозила Штольману на каждом шагу, от этого можно было сойти с ума. Она и сходила с ума – от бессилия! Вначале она пыталась дозваться, сообщить, и была уверена, что предупреждения до него дошли. А потом исчезла и эта иллюзия связи. Она посылала свой зов в пустоту, больше не чувствуя мужа. Неужели начала от него отвыкать? И время всё излечит, приучив её не чувствовать его, не помнить?

Господи, не это ли имела в виду мама, когда говорила, что он ей не пара? Нельзя же вот так всю жизнь ждать, когда его ударят в спину, и она потеряет его навсегда! Почему раньше до неё не доходила очевидность: его жизнь всё время проходит на грани, он все время рядом со смертью, и не только потому, что расследует её обстоятельства. Смерть всё время угрожает ему самому.

Полицейским нельзя жениться!

Яков больше не был полицейским, но карма осталась.

Анна в сотый раз обещала себе, что когда всё закончится, она никогда больше не втравит Якова ни в какие расследования. Они будут жить в «кремовом городе» тихо и мирно, воспитывая детей, одного из которых она уже носит под сердцем.

А потом она поняла, что этого просто не может быть. Штольман, который не занимается расследованиями, перестанет быть собой. Ведь и за дело Подкаменного Змея, и за поиски рубина он взялся не потому, что это она его попросила. Ей хотелось так думать, но нет! Он взялся за них потому, что просто не мог всё оставить, как есть. В мире Штольмана невинные должны быть оправданы, а преступники наказаны.

И значит, он всегда будет сыщиком. И ему всегда будет грозить смерть. И однажды, пусть не в этот раз, пусть на другом пороге, она его настигнет!..

Он всегда об этом знал. И всегда хотел её от этого уберечь. Просто для этого надо было уберечь её от себя самого. А это было не в его силах.

И как она будет жить, когда его не станет?