Кира Гофер - По осколкам (СИ)

А потом я увидела, что у нее губа прокушена…

В шуме и треске красных молний мне удается разглядеть, как из-под наших ног вперед уходят четыре тропы. В конце одной стоит щит — да, ожидаемо попался выход на мертвый осколок. Очередной.

Из оставшихся трех путей я выбираю средний — не люблю крайности.

Делаю шаг и чувствую, как сбоку замирает и начинает соскальзывать горячее и крепкое. Мой Мастер мешкает, потом отстает от меня, не понять насколько — тут нет расстояний. Я оттормаживаюсь и тянусь обратно. Нельзя разрывать прикосновение: иначе мы открыты, иначе долго не продержимся. И сказать ей ничего нельзя — здесь нет у нас голосов. А хочется сказать. Хочется крикнуть «Ты что это?!»

Что бы ее ни отдалило, она быстро возвращается, подстраивается и встает тенью рядом. Ломкое щупальце острой молнии бросается к нам с ее стороны — и тут же его разбивает в пыль.

Нет, не буду я оставлять ее тревоги в ее же делах! Мне было безразлично, что происходит у нее в голове, но лишь до той поры, пока это только в голове. А тут в работу полезло.

Выйдем — все скажу. С ней, конечно, творится неладное, но чтобы застревать посередине перехода…

Переход на последнем участке не дает управлять своим движением, он сам выталкивает из себя на осколок. Нас выкидывает на маленькую площадку, волочет по камням с такой силой, что мы едва не валимся со скалы.

Мой Мастер визжит, катится и наконец хватается за серый выступ. Очень удачно и вовремя — ноги ее уже висят над обрывом. Еще чуть-чуть — и рухнула бы… не видно куда.

Никогда не знаешь, куда выйдешь. Среди наших есть такая игра — кто удачней предскажет угол, где окажется выход. Игроки пытаются даже просчитать систему, принципы, составляют и заучивают карты, спорят, открывается ли только один выход или сразу все углы активируются при нашем приближении. Но никакие подсчеты и споры не помогают. Выбор осколка и дороги к нему — во власти Основателя. Выход на осколок — всегда случаен, и даже если существует закономерность, мы не научились ее понимать.

Несколько раз нашу пару выбрасывало в воду. Очень часто на скалы, как сейчас. Один раз в скалу — нам неприятно, для скалы разрушительно.

— Цела? — спрашиваю я, поднимаясь и отряхиваясь от серой пыли. Штаны совсем затерлись. Пора на Первый, обновиться…

Молчание. Она лежит на краю пропасти и даже не думает подниматься.

— А раз цела, то отвечай: что это сейчас было? Куда ты собралась посреди перехода?

— Ты не поймешь.

— Перестань строить из себя то грозную, то загадочную! Еще одна такая выходка, и это ты у меня поймешь! О твоих капризах уже шутки ходят. То тебе тараканы скучные, то «обращайтесь ко мне по статусу», теперь давай меня под молнии подставлять! Хочешь — крась тараканов в оранжевое. Хочешь — вытребуй себе право сидеть после работы на каждом осколке по пять поворотов и отдыхать. Хочешь — придумай себе новое имя, какое никто не выговорит…

Она вздрагивает, словно бы я ее палкой по спине ударила.

— …но если ты не соберешься, если еще хоть раз посмеешь самовольничать, я не только откажусь с тобой работать, но и доложу, чтобы тебя вообще вывели с пути.

Сначала она молчит, но вряд ли обдумывает мои слова — замкнулась, наверно, знаю я ее глуховатую натуру. А потом вдруг выдает:

— Зачем нам вообще все это надо?

Голос ее полон злой силы, но я списываю это на то, что она напрягается, втягивая ноги на площадку.

— О чем ты?

— Обо всем. И о переходе… И сейчас… Мы ведь наверняка здесь уже были.

Удивляюсь, и оттого злость стихает.

Сейчас светло — это я удачно выбрала. Осматриваюсь: территория огромная, с этой высоты даже середины осколка не увидишь. С нашей скалы открывается вид на густой лес. Ровной скатертью раскинулась зелень, словно кто-то здесь этот лес когда-то высадил, а не природа сама постаралась. Все деревья одной породы, изредка некоторые верхушки выступают над соседками пухлыми холмиками. Подножье наших скал уходит в лес, как в воду.

Я набираю полную грудь местного воздуха и сначала слышу, как шуршит плотная ткань моей куртки. А надо дальше, и потом еще дальше. Надо проникнуться миром, надо впустить его в себя. После перехода немного гудит в голове, но это скоро пройдет. Через несколько таких глубоких вдохов я настроюсь.

Мой Мастер сердито пыхтит и нарочито громко чистится от пыли. Отряхивается, ворчит о порванной на локте куртке, потом ругается совсем неразборчиво и изучает новые царапины на своих широких ладонях. И лишь после всего этого брюзжания, которое я терпеливо пережидаю, потому что знаю, что оно для нее такой же ритуал, как и все прочие, она встает рядом со мной и смотрит со скалы на раскинувшийся перед нами осколок.