Борис Мир - Данэя (СИ)

И сразу же после всемирного голосования, в результате которого программа Арга набрала подавляющее количество голосов, они вдруг потребовали вернуться к разбору обвинения, предъявленного Ги. Вне зависимости от того, что взгляды, толкнувшие его на самовольные действия, признаны сейчас большинством, в то время они таковыми не были: действия Ги по своему характеру являлись преступлением и не могут не продолжать им считаться. Причем – тяжелейшим преступлением. Выступавший повторил требование всеобщего бойкота для Ги, о котором, казалось, уже все забыли.

Но на следующий день с протестом против обвинения Ги выступил Йорг:

– В настоящее время оно уже лишено всякого смысла. Рядом с тем, что только что произошло, преступление спасателя Ги – пустяк, о котором уже даже смешно вспоминать! – Йорг слишком хорошо понимал, что суд над Ги только придаст тому лишний героический ореол.

Голосованием обвинение с Ги было немедленно снято. А он, казалось, был этим расстроен. Огорчение его выглядело даже немного детским.

– Эх, не захотели тебя распять за веру в святые идеалы, – подтрунивал над ним Ли, для которого чувства Ги были как открытая книга. – Но ты у нас и так – бунтарь и герой!

– А! – Ги махнул рукой.

Не Ги – другой беспокоил Йорга. Милан – бывший ученик! Правда, он сдержал данное им обещание и, насколько знал его Йорг, и дальше не был способен нарушить его. Даже не принимал открытое участие в дискуссии, молчал – а ведь он знал один то, что, будучи открыто другим, могло сразу сокрушить всё – никакой Арг уже не помог бы.

Но, продолжая молчать, действовал. Йорг знал абсолютно всё, чем занимается он в архиве Института генетики. Было организовано непрерывное наблюдение за ним, велась запись всего, что он просматривал и переписывал в свой архив.

Казалось, он нарочно занимался этим в самом Институте вместо того, чтобы взять материалы из Центрального архива – об этом бы никто не знал. Не имея возможности общаться с Йоргом, с которым лишь пару раз столкнулся в Институте, и который, как все, старательно не глядел в его сторону, Милан будто задал ему вопрос и требовал ответа.

Но усилия его ни к чему не приводили. Смутный, еле заметный след чего-то похожего на то, что он искал – разработки темы увеличения доли максимально талантливых в потомстве. Как во время поисков каких-либо материалов по исправлению – одна единственная незаконченная работа, его бывшего друга – аспиранта, то ли опять внезапно оборванная, то ли на самом деле представляющая разработку совсем другой темы, где объект поисков Милана был случайным, побочным результатом, на который не обратили внимание. Сколько он ни бился, найти больше ничего не мог. И прекратил бесполезные поиски.

“Так-то!”, думал Йорг, узнав, что Милан больше не появляется в Институте. “Ты не там искал, мой бывший любимый ученик”.

Не там! А то, что искал Милан, было самой главной из работ самого Йорга. Почти никто не знал о ней. Материалы – все без исключения: разработки, наброски, результаты – Йорг хранил только в своем архиве. Он неприкосновенен: ключом к нему является неповторимый рисунок кожи на его пальцах.

Там, в его архиве, немало. Весьма! Но ещё недостаточно, чтобы во всеуслышание заявить о своем открытии, которое сразу поставило бы его на один уровень с Даном, дало ту же силу и авторитет, звание академика и – раньше – право на вторую жизнь: он явился бы обновленным – полным сил продолжить борьбу за то, каким должно стать человечество.

Но теперь всё это – тайна тайн! Ни одна живая душа не должна знать после этого расследования, проведенного ренегатом Дзином: всё может тогда обрушиться окончательно. “Да, именно так!” – звучало где-то в глубине сознания. Он, всё же, понимал много больше своих единомышленников.

Всё, чего он достиг, надежно спрятано: Милан делал тщетные попытки. Милан! Который когда-то тревожил и в то же время восхищал его своей неуемной, страстной решимостью. Если оказалось, что даже ему нельзя было верить, то кому ещё можно верить до конца? Никому!

Тот безумный порыв, заставивший его раз в жизни проговориться, открыть заветное, хранимое в глубочайшей тайне – не повторится. Он никому не покажет, не передаст бесценный материал. Тем более – Милану, которого когда-то мечтал привлечь к этой работе: его одного!

[1]Томмазо Кампанелла (1568-1639) — итальянский философ и писатель, один из первых представителей утопического социализма. Кампанелла считал необходимым строгий выбор брачующихся для совершенства поколения. В его утопическом городе Солнца этим заведуют жрецы, точно определяющие, кто с кем обязан временно соединиться.