Уличная магия 2 - Маскарад (СИ)

- А еще ты сказал, что я устроил цирк. А не ты ли у нас главный циркач? Клоун? Ты так меня называл, когда мы друг друга по-настоящему ненавидели? Вот только не надо говорить, что мы сейчас это делаем, ты обманываешь нас обоих.

- Нару…

- «Найди себе ебаря и бери деньги за секс, у тебя талант». Отличное предложение, просто лучшее из всех, что ты выдвигал. А главное – искреннее. Что еще скажешь?

Замолкаю. Эти слова облиты болью и убойной дозой табаско. Сколько можно обороняться? Если я не начну атаковать, то просто погибну под гнетом происходящего. В сражении всегда участвуют двое.

Уголок губ Саске рвано вздрагивает.

- Задело?

- Точно. И тебя. Давай, скажи, что ничего подобного. Можешь еще добавить «неважно» и «вали отсюда».

- Ты сам все сказал.

Кажется, я слышу щелчок створок? Долбанный моллюск!

Я просчитался только в одном моменте. Просчитался глупо – потому что когда-то был предупрежден о том, что дерзость вызывает у Саске вполне однозначную реакцию.

Он хватает меня за волосы с присущей ловкостью, полностью игнорируя боль где-то внутри, а она есть, я знаю. Мое беспокойство сталкивается с яростью и отчаянием, абсолютно бессильное перед их непобедимым тандемом. Бить поцелуем – как такое вообще возможно? Бить, а потом добивать злыми губами, царапать языком. Неосознанно разгрызаю поджившую ранку на его губах, сдирая зубами свернувшуюся кровь, заставляя шипеть от неприятных ощущений.

Наверное, Конан понимает меня лучше, чем я сам, раз выбрала образ вампира. Глупые существа. Глупые и странные. Кровь – это не чужая жизнь, это металл, гадкий вкус и какая-то чудовищная страсть.

Так нельзя. Мне хочется об этом кричать, круша все вокруг. И ему тоже хочется, но не может, потому что всеми силами поддерживает жестокий запал. Боится снежничать, сдать позиции.

Проиграть.

Чувствую его руку у себя на плече над ключицей – сдавливает чуть ли не до хруста. Боже, ну откуда в этих пальцах столько силы? Как можно драться, ласкаясь? Вот как?

- Ненавижу, – дергается, жестко отталкивая меня от себя.

- Половина правды, – в последний момент успеваю подставить руку и опереться на нее. Воздух, мать твою, какой иногда непослушный. Цепляет горло, застревает в легких, нехотя вырывается обратно.

- Дверь сам найдешь, – тряхнув волосами, Учиха неловко встает и исчезает в коридоре, в привычной ласковой тьме. Замечаю на ворсе ковра несколько алых капелек. Ну что, Узумаки, хорошо помог?

Сейчас я уйду. Сейчас – да, а вернусь, когда буду знать всю правду до конца. Когда он будет в порядке, готовый к бою и с заточенным оружием.

Обязательно вернусь.

====== О другом мире, тренировке и потрясениях ======

Уйду? Это я всегда успею, верно?

Собравшись с мыслями и стерев кровь с губ, иду следом за Саске. Свет он включить не потрудился, поэтому по дороге запинаюсь о стянутые на ходу кроссовки. А потом поднимаю глаза и в полутьме наблюдаю за иллюзионистом из прохода. Учиха падает на кровать лицом вниз, прямо в одежде, прижав руку там, где болит. Почему-то именно сейчас становится не на шутку страшно за его здоровье… а вдруг там что-то серьезное?

- Неужели так трудно оставить меня в покое?

- Трудно, Саске, – огибаю постель и, пользуясь безнаказанностью, касаюсь расслабленной спины ладонью. – Давай помогу.

- Наруто…

- Успокойся, пожалуйста. Это ничего не значит.

Скрипнув зубами, Саске поддается, нехотя позволяет раздевать его. В процессе рассматриваю кровоподтеки рядом с солнечным сплетением, кое-где аккуратно ощупываю пальцами. Поутихшая злость снова напоминает о своем существовании, только теперь направлена она на того, кто посмел причинить боль этому идиоту, тем самым украв эту возможность у меня.

- Есть обезболивающее?

- В аптечке, – делает вид, что мои прикосновения ему неприятны, но я все равно замечаю короткие мгновения полного расслабления. Так бывает, когда рядом находится тот, к кому хочешь или нет – привык. Жаль, что понять это Саске не способен, а признать уж подавно.

По памяти ищу чудо-коробку первой помощи, вытаскиваю мазь и долго копошусь с таблетками. Все это происходит в тишине – даже на улице полнейшее забвение, что только усугубляет мое и без того полусумасшедшее состояние.

Когда я приношу лекарства, Саске с отвращением смотрит на таблетки в ладони. Затем, перехватив мой нехороший взгляд, все-таки молча глотает и послушно пьет воду из стакана. Уж лучше так, чем через унизительный принуждающий поцелуй, да?