М Улицкая - В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве. [калибрятина]

В заключение Элия рассказывает нам почти анекдот — как сюда приехал год назад один крупный российский начальник, чуть ли не прокурор, потребовал организовать ему тут римские утехи. Почему-то именно слуги закона особенно склонны у нас к этим утехам. Получил от Элии отказ. Потом, после ночного разговора (из всех «утех» состоялась лишь выпивка), Элия и функционер неожиданно подружились и теперь переписываются.

В зоопарке мы радостно наблюдаем черепах, как раз в разгаре «римских утех».

— В общем-то кибуц — это наше поколение,— говорит Элия, провожая нас.— Молодежь у нас коммунизм не любит, хочет свои деньги, свою собственность.

Мы прощаемся (замечательный человек!) и с сожалением уезжаем.

Поднимаемся высоко в горы, в знаменитую старинную израильскую крепость Массад, восхищаемся инженерным искусством строителей, сумевших на дикой высоте, на безводном плато, построить неприступную крепость «со всеми удобствами» — с баней, запасами воды, хранилищами пищи и главное — интенсивной духовной жизнью.

Озираем с высоты дали Израиля, безводные долины, суровые холмы… Да, много мужества и силы понадобилось израильскому народу, чтобы утвердиться здесь, защитить свои принципы и законы, сделать страну цветущей.

Нужна ли Израилю русская литература?

За нашу короткую поездку нам, к сожалению, не удалось познакомиться с израильской наукой. Наверное, она великолепна, раз сумела поглотить и дать развиться многим из «наших», приехавших сюда. Не доехали мы до Хайфы, где сосредоточена промышленность и торговля и знаменитый технический вуз — «Технион», куда, как сообщили нам, принимают лишь гениев… В Израиле говорят: «Иерусалим молится, Тель-Авив веселится, Хайфа работает».

Именно в Хайфе, почему-то, оказались и многие из наших бывших земляков-литераторов. Так хотелось их видеть и, главное, понять: как они тут живут? Нужна ли кому-то в Израиле, кроме них, русская литература? Может быть, вообще пространство русской литературы скукожилось, нигде больше нет ее, кроме как в России? А может — уже и в России ее нет? Во всяком случае, литературный журнал уже не купишь у нас, да и книгу не всегда найдешь. Кончается, что ли, русская литература, а вместе с нею — и наша жизнь? Вот, думаю, главная тревога, главный вопрос, ради которого мы поехали. Ведь жизнь каждого из нас, из нашей литературной группы, несмотря на разницу талантов, судеб, возрастов, национальностей, питается только русской литературой, больше ничем.

Чем же нам еще так страстно интересоваться?

Так привился ли наш дичок к местному анчару?

За время поездки мы точно поняли лишь одно: с израильской литературой в Израиле все в порядке. Но это и естественно. Их язык — основной стержень нации, когда-то рассеянной по миру и теперь воссоединяемой здесь. Язык — их знамя, их подвиг! Увлечь всю нацию идеей, которая сперва кажется неосуществимой,— заставить всех в зависимости от возраста, образования, способностей выучить древний, забытый иврит, сделать его родным, повседневным. Уже только один этот подвиг должен необыкновенно вдохновить людей, объединить их, наполнить души. «Не зря же мы учили столь трудный язык! Не зря! Мы — нация!» Естественно, что при таком подъеме и израильская литература в почете.

Это мы почувствовали по тому, как нас готовили к встрече со знаменитым израильским писателем Амосом Озом. Думаю, кое-кто из нас не менее знаменит у себя на родине да и в мире. Тем не менее встреча это никоим образом не была посвящена нам, только ему. Нам всю дорогу рассказывали о нем, и чем ближе надвигалась встреча, тем чаще и подробнее. Замечу, что встречи с членами кнессета и правительства не оговаривались так тщательно, как с «самим Озом». Конечно — нам, пишущим, было приятно, что хотя бы где-то к писателям относятся с таким пиететом! И — завидно: с нами бы так!

Вот о чем думали мы, пока ехали через уютные, цветущие маленькие израильские городки в один из таких уютных маленьких городков возле пустыни Негев (где климат, говорят, чрезвычайно полезен), где и живет окруженный таким почетом знаменитый израильский писатель.

И главное — как мы поняли из рассказов о нем,— этот писатель вовсе не «государственник», воспевающий мощь Израиля, защищающий его интересы, он… диссидент. О его взглядах, в том числе и политических, люди, сопровождающие нас, отзывались неодобрительно: «Он смеется над всем, что у нас свято! Но… талант!» И это, оказывается, главное. Главное, чем должна гордиться национальная культура.