Петр Столпянский - Вверх по Неве от Санкт-Питер-Бурха до Шлюшина

При этой мануфактуре, как мы и указывали выше, существовала и фабрика карт. Карты признавались у нас в России издавна за большое зло, с которым необходимо бороться. «Понеже указом дяди нашего блаженной и вечной памяти достойного государя императора Петра I в прошлом 1717 году в народ опубликовано было, дабы никому в деньги не играть под тройным штрафом, обретающихся денег в игре; а ныне нам известно учинилось, что не токмо по тому указу такая богомерзкая игра не пресеклась, но многие компаниями и в партикулярных домах как в карты, так в кости и другие игры проигрывают деньги, пожитки, людей, деревни свои, от чего не только в крайнее убожество и разорение приходят, но и в самый тяжкий грех впадают и души свои в конечную погибель приводят» — так убеждал российских картежников указ от 23 января 1733 года. «А наше по ревности закона Божия Всемилостивейшее намерение и соизволение в том состоит, дабы такие богомерзкие и вредительные игры, конечно, пресечены были. Того ради Высочайше повелеваем по всей нашей Всероссийской империи публиковать в народ печатные указы, чтоб никто из наших верных подданных, съезжаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так и на пожитки, дворы и деревни и на людей ни в какую игру отнюдь не играли, а ежели кто и за сим нашим Всемилостивейшим указом и запрещением такие богомерзкие промерзости чинить будет, таковых повелеваем жестоко штрафовать, а именно за первое преступление по вышеописанному указу 1717 года тройным взятием обретающихся денег и прочего в игре, из чего давать объявившему о том треть, а две доли на госпитали, будь же кто во оном преступлении явится вторично, таковых сверх оного взять, офицеров и прочих знатных людей сажать в тюрьму на месяц, а подлых бить батогами нещадно, а за третье преступление, сверх взятия денежного, оное наказание умножить вдвое, а кто уже затем пойман будет, с таковым поступать жестоко, смотря по важности дела, и того смотреть во всех поместиях и в городах губернаторам и воеводам, а в армии нашей главным командирам, чтоб сей указ везде исполняем был неотложно».

Как видим, указ очень характерен. Прежде всего он как бы заранее примиряется с тем обстоятельством, что его не будут исполнять, и сразу же приводит наказания за четырехкратное нарушение этого указа. Далее, небезынтересно и стремление подействовать указанием и гнева Божия — картежники «души свои в конечную погибель приводят». Но, конечно, и этот указ, как и выпущенный Петром I в 1717 году, не оказывал влияния на не только прекращение, но и на уменьшение карточной игры и в 1832 году, т.е. почти через сто лет император Николай I должен был констатировать, «что Мы с прискорбием видим, что в империи нашей, с одной стороны, пагубная страсть к запрещенной игре, а с другой — алчность к приобретению чужой собственности, оным постыдным образом удовлетворяемая, не перестают по временам являть и новые жертвы и новых нарушителей государственных постановлений. Обращая попечения наши к устроению благосостояния любезных верноподданных наших на прочном основании, Мы убедились, что азартная игра, в одно мгновение отъемлющая достояние у семейств, многочисленными трудами приобретенное, и передающая оное людям, своими поступками позор общества составляющим, есть нравственная зараза, в благоустроенном государстве никогда и ни под каким видом не терпимая». — За таким обращением к уму и сердцу своих верноподданных следовали указания гражданским начальствам «не допущать» и «пресекать».

В более близкое к нам время «Высочайшие указы и повеления» заменились распоряжениями министра внутренних дел, а иногда и даже низших полицейских агентов, причем, конечно, о спасении души и о богомерзости карточной игры не говорилось, а просто-напросто та или иная игра изгонялась из клубов и преследовались тайные игорные приюты. Но Высочайшая власть, издавая, с одной стороны, строжайшие указы против карточной игры, с другой стороны, принимала горячее участие в этой карточной игре, таким образом сама себе противоречила, а императрица Екатерина II указом 22 ноября 1779 года еще сильнее подчеркнула это противоречие. До вышеупомянутого указа карты считались всего-навсего одним из видов мануфактуры и как таковые подвергались известному сбору, который производила мануфактур-коллегия. Но после указа 1779 года сбор с карт перешел в ведение воспитательного дома, карты, или вернее суммы, получаемые за продажу карт, должны были быть одной из статей дохода, на который и существовал воспитательный дом; таким образом одно из симпатичных благотворительных учреждений должно было содержаться на грязные деньги, на деньги, получаемые с продажи карт, которые, или игра в которые, преследовалась законодательством.