Гомбожаб Цыбиков - Буддист-паломник у святынь Тибета

После долгой возни и переговоров, затягивать кои монголы любят до вывода из терпения какого угодно хладнокровного человека, я заключил условие с партией курлуков, во главе коих был некто кья (адъютант князя) Сонам, и тайчжинаров с главой их зайсаном Сэнгэ. Они, в числе около десяти человек, взялись дать мне подводы от Накчу-цонра до цайдамского Хачжира за плату по 6 ланов и 5 цинов местных монет (около 7 р. 14 к. на наши деньги). Условие было заключено 27 августа 1901 г., и деньги уплачены, по условию, вперед сполна. День же нашего прибытия в Накчу-цонра, где лошади возчиков должны были нас ожидать, не был определен точно, но уговорились, что мы прибудем с партией курлуков (кья Сонам). До Накчу мы должны были нанять тибетцев, обратных попутчиков из тех мест, так как наемных подвод в Лхасе найти очень трудно, даже, вернее, невозможно, вследствие отсутствия скота у большинства населения.

2 сентября партия тайчжинаров выехала, причем их старшина Сэнгэ зашел ко мне и сказал, что будет поджидать нас у своих подвод, хорошо ухаживая за ними, так как нельзя особенно полагаться на местных тибетцев, на попечение коих были оставлены лошади. Я, по местному обычаю, мог бы взять одного из них в заложники, так как я уже выдал им деньги, но я положился на честное слово зайсана, и это привело меня к печальным последствиям.

Все время отыскивая попутные подводы, мы, к несчастию, не могли найти их до 9 сентября, когда наняли двух дамсоков (дамских монголов [95]) по 4 монеты до их местожительства, т. е. только до половины пути до Накчу. Курлуки наняли другие подводы до По-мдо-чу, так как находились в одинаковых со мною условиях в отыскивании подвод.

Наконец, 10 сентября мы навьючили найденных 16 яков, а сами пошли пешими. Сначала я шел очень бодро, но лишь начали подниматься на перевал Го-ла, как я уже почувствовал трудность и был очень рад остановке возчиков, когда они решили переночевать на одной поляне, на южном склоне перевала. Несказанно хорошим показался мне приготовленный чай без молока, и я, утолив жажду, почувствовал себя снова бодрым, позабывшим недавнее утомление. Ночью наши возчики стали караулить своих привязанных вокруг яков да попутно и наш багаж, так что мы спали спокойно. Возчикам, впрочем, нечего было особенно беспокоиться: у них была очень большая и красивая собака местной породы. Главное достоинство ее было, конечно, не в величине и красоте, а в том, что она, спокойная и сонливая днем, с наступлением темноты совершенно изменялась в характере и всю ночь напролет обходила в некотором расстоянии лагерь и поднимала громкий лай, лишь только слышала вблизи шум или видела людей. Я следил за ее лаем и ни разу не мог упрекнуть ее за пустую тревогу. Да, это был славный сторож и верный друг!

11 сентября перевалили кое-как Го-ла. Я снова сильно утомился при подъеме и облегченно вздохнул только тогда, когда достигли, наконец, большого обо – груды камней на перевале. День был ясный, и отсюда была видна вдали Лхаса с ее золотыми кровлями, ярко блиставшими на солнце. Здесь мои спутники зажгли воскурения и, обратясь в сторону священного города, сделали по несколько земных поклонов. Они прощались с ним и, в последний раз лицезрея его, конечно, не преминули высказать благопожелание, чтобы судьба дозволила им еще не раз увидеть его в этой жизни, а в противном случае увидеть в будущей, безотступный залог чему они с верою видели в том, что, положив много труда и преодолев неимоверные затруднения, они достигли его и вступили в сонм его духовенства, они, рожденные вдали от центра религии. Действительно, очень заманчивые блага обещают священные книги тем, кто достиг счастия поклониться двум Чжу и двум богдо , т. е. далай-ламе и банчэн-ринбочэ.

Я лично также восхищался красивой долиной Уя и видом города, который удалось мне посетить и жизнь которого я старался узнать для того, чтобы сообщить пославшим меня. Многого, конечно, я не достиг в своих наблюдениях, но в общих чертах получил представление о Тибете и тибетцах. Подробностей нельзя узнать в короткий срок, но трудно жить долго в чужой стране, вдали от родины, откуда известия приходят раз в год и касаются они событий, происходивших год тому назад. Должно сказать, что уже почти два года, как я не получал ни от кого из родных и знакомых никаких известий. Поэтому мне, с одной стороны, было отрадно наконец-то покинуть эту чужбину, с другой – невольно грустно при воспоминании о том, сколько тайного и непонятного для меня кроется в этой стране. При прощальном взгляде на этот город я не мог отказаться от смутного желания снова побывать в нем. Я только что начал привыкать к его осмысленной жизни, к обычаям и языку этого своеобразного народа. Все было оставлено на полпути или даже в самом начале…