Алан Маршалл - Мы такие же люди

Пока я рассказывал, ни один ребенок не заплакал. Время от времени я слышал, как какой-нибудь младенец причмокивает, прильнув к материнской груди.

Когда я, наконец, собрался уходить, дождь прошел. Деревья снова были освещены лунным светом.

- Посмотри-ка на луну, Гарри, - сказал я, когда мы вышли из шалаша. Наверное, у твоего народа есть много рассказов о луне.

- Да, есть, - сказал он и добавил: - Есть один хороший рассказ.

- Расскажи мне!

- Я не все помню, - сказал Гарри. - Я слышал этот рассказ от стариков, когда я был молодой, давным-давно...

- Попробуй! - попросил я.

- Это история про луну и про рыбу. Раньше они не были луной и рыбой; они были два человека. Одного звали Луло - голубая рыба, а другого Нулланди.

Они говорили на языке людей, оба были женатые, и у обоих были дети.

Однажды Луло, голубая рыба, сказал: "Придет день, и я умру. Я знаю, что не буду жить вечно. Я покину жену и детей. Я буду мертв. После смерти нет жизни".

"А я не собираюсь умирать, - сказал Нулланди. - Я не умру никогда. У меня будет короткая смерть, а потом я снова оживу".

"Я не увижу больше ни жены, ни детей, - сказал Луло. - Я умру навсегда".

"А я умру вон там, - ответил ему Нулланди и показал на восток. - Я превращусь в луну и умру ненадолго, а потом снова оживу. Ты говоришь, что умрешь навсегда, - значит; ты умрешь навсегда".

"Все люди, как и я, будут умирать навсегда", - сказал Луло.

"Нет, - сказал Нулланди. - Со всеми случится то же, что и со мной, когда я превращусь в луну. Они умрут ненадолго, а потом снова оживут".

И они превратились в луну и рыбу. И луна умирает ненадолго и снова оживает. А Луло, голубая рыба, умер навсегда, и его кости лежат на берегу.

Каждый день во время отлива женщины Милингимби ищут на обнажившихся скалах и отмелях съедобных моллюсков. Однажды, вскоре после моего приезда, я пошел понаблюдать за ними. Когда я проходил по берегу, ко мне решительным шагом подошел средних лет абориген с живыми глазами и, улыбаясь, сказал:

- Меня зовут Фред. А тебя?

Я сказал ему свое имя, и он его повторил.

- Хочу посмотреть, как женщины собирают моллюсков, - сказал я ему.

Фред пренебрежительно фыркнул. Он был явно невысокого мнения о женщинах.

- Давай поговорим, а? Это гораздо приятнее. Женщины все равно понесут моллюсков мимо нас. Тогда и посмотрим.

Он огляделся вокруг, соображая, куда бы меня посадить, и принес банку из-под керосина. Я сел, а он присел рядом на корточках.

Фред был одет в старые спортивные трусы. В руках он держал ч копьеметалку, хотя копья у него не было. Грудь и плечи пересекали выпуклые шрамы от надрезов.

В поисках темы для разговора я спросил его, что это за шрамы. Он неохотно ответил:

- Мы делаем рубцы, так красивее...

- Как наносят такие рубцы? - спросил я.

Фред ответил скороговоркой, словно это скучная тема для беседы:

- Острым камнем. Потом в надрез втирают золу. Получается красивый шрам.

Фред нетерпеливо махнул рукой, как бы покончив с этим вступлением, и перешел к основному:

- Ты знаешь Америку, а?

Он услышал об Америке от американских летчиков, размещавшихся во время войны неподалеку от миссии Милингимби.

- Я никогда не был в Америке. Америка за океаном.

- Там много курева - "Лаки Страйк", "Кэмел"...

- Много сигарет давали тебе американцы? - спросил я.

- Много. Американцы - все как один настоящие джентльмены. Верно, что Америка очень большая?

- Да. Там живет много людей. У них большие дома, такие высокие, как четыре дерева, поставленные одно на другое.

Мои последние слова едва не изменили отношения Фреда ко мне. Он посмотрел на меня с некоторым сомнением, но когда я его заверил, что говорю правду и у меня в комнате есть снимки таких зданий, то вернул себе его дружеское расположение.

Я попросил его рассказать что-нибудь о своей жизни. Фред сказал:

- Родился я у залива Бокаут. Мой отец и мой дед, все наши старики пришли издалека давно-давно... Моя мать была из одного племени, отец - из другого. Я оставил мать, пошел за отцом. Говорил на языке отца. Теперь говорю иногда на языке матери, иногда на языке отца.

Тут я опять сказал, что хотел бы присоединиться к женщинам, которые ищут моллюсков.

- Женщины! - фыркнул Фред. - От иных женщин - одни неприятности. Болтают да болтают ночи напролет. Мы поедим моллюсков, когда они их наберут.

Фред поднялся. Я пошел с ним к дверям его хижины. Он подбросил дров в костер. По-видимому, мысль о съедобных моллюсках настроила его более миролюбиво по отношению к женщинам. Дожидаясь их возвращения, он сказал: